Потом стало приходить много писем. Письма писали из самых разных городов.
«Уважаемый Василий Васильевич! Наша бригада хочет перед Вами отчитаться!» — так начиналось одно письмо, и другое, и третье.
Адрес на них был простой: «Ленинград. Рабочему Василию Васильевичу».
Писали школьники, раненые из госпиталя и академики.
Василий Васильевич старался ещё лучше работать. Уж кажется, быстрее и точнее нельзя, а ляжет он отдыхать поздно вечером и всё думает, думает о своей работе — и вдруг новый приём находится. Сразу забывается усталость, хочется бежать в цех, испробовать этот новый приём.
— Спать, Василий, — приказывал мастер, — нам надо до победы дожить и дальше ещё лет по сто, людям пользу делать.
Прошло тридцать лет. Художник Алексей Фёдорович Пахомов снова пришёл на завод.
Он хотел нарисовать портрет лучшего рабочего для выставки «Наш современник».
— Есть у нас лучший рабочий, — сказал директор завода. — Заслуженный человек, колоритная фигура. Проводите товарища художника в цех.
Художник шёл по цеху тем же путём, которым шёл тридцать лет назад в блокадную зиму.
Конечно, люди теперь работали другие. На многих были красивые спецовки, в цехе было тепло, светло и красиво.
Наконец Пахомова подвели к заслуженному рабочему. Художник сразу узнал его — то же сосредоточенное лицо, умелые руки. Лишь волосы поседели да глаза стали внимательней, строже.
Он стоял почти на том же рабочем месте, где и тридцать лет назад, только станок его был совсем-совсем новый.
Это был Василий Васильевич.
Леонид Фролов
Серёжкина премия
Всё началось с прошлого лета. А бабушка Ульяна утверждает — раньше. Говорит, Серёжка тогда ещё в школу не ходил, совсем маленький был. Убежит на конюшню и всё вокруг лошадей лазит, пока его не прогонят. Потом собачонку раздобыл где-то, с ней возился.
— Ну, а дояром-то с прошлого лета стал! — смеялась мать.
— Дояром с прошлого, когда во второй класс перевели, — соглашалась с ней бабушка и подытоживала: — Ну вот видишь, за год велосипед заработал.
Серёжка боялся на велосипед и дышать. Поставил его у крыльца к стене, а сам отходил то к черемухе, то к воротам и всё любовался на него издали. Вишнёвого цвета, отсвечивающий в закатном солнце никелированными ободами и спицами, с круто изгибающимся рулём, велосипед был и вправду хорош.
— Вот, Серёженька, работай, не ленись, так всегда будешь в почете, — поучала бабушка и тоже не отрывала от велосипеда глаз.
…Она, узнав, что внука будут премировать, оставила сегодня все дела по хозяйству и заявилась в битком набитый колхозниками клуб, в котором не помнила, когда в последний раз и была. Сидела, жарко стискивая Серёжкину руку, и, дождавшись, когда председатель колхоза назвал фамилию внука, вытолкнула Серёжку к сцене. Серёжка был весь в поту, не слышал председательских поздравлений и изо всего зала видел одну лишь бабушку, которая хлопала в ладоши и улыбалась.
