Дверь открыл высокий человек лет сорока пяти.
— К кому? — мрачно спросил он.
— К Званскому, — попятился я.
— Проходите.
Делать было нечего, я вошел в прихожую. Она была огромна. Горела лишь одна лампочка под потолком, но и при ее тусклом свете было видно, как здесь грязно. В потолке прямо над головой зияла большая дыра. В туалете сильно шумела вода. Откуда-то из глубины коридора несло пригоревшим маслом.
"Бежать отсюда!" — подумал я и повлекся вслед за Званским.
Комната выглядела несколько лучше прихожей. Размером она была чуть меньше спортивного зала сельской школы, в которой я когда-то работал физруком.
— Сколько в ней метров? — поинтересовался я.
— Тридцать два, — вздохнул Званский. — Раньше это был зал.
— А теперь?
— Теперь комната. Меня Володей зовут.
— А сколько в квартире комнат? — не успокаивался я.
— Одиннадцать. Общая площадь двести пятьдесят квадратных метров.
— Да, жили люди, — выглянул я в одно из окон. — Квартира дореволюционная?
— Дом построен в начале двадцатого века. А весь четвертый этаж в нем занимал председатель Российского музыкального общества Званский. Мой дед.
— Да ну? — изумился я.
— Его в тридцать седьмом расстреляли, — успокоил меня Владимир. — Сам я в Караганде родился.
Название этого города было мне знакомо. В том же тридцать седьмом туда сослали почти всю родню моей жены по материнской линии. Алену и пугали им, когда она не слушалась маму. "Не хочу в Карандаду!" — плакал ребенок.
— Член семьи изменника родины? — понимающе хмыкнул я.
У самого меня в роду репрессированных не было, но я об этой проблеме слышал.
— Вроде того, — не стал вдаваться в подробности Володя. — Из Званских в этой квартире один я остался. Остальные лимита.
— Сколько в квартире семей?
— Четыре.
— Так ведь комнат одиннадцать.
— Пустуют. К нам уже давно никого не вселяют.
— Сносить собираются?
— Говорят, аварийный дом. А что на самом деле, никто не знает. Сам видишь, куда все катится.
Я кивнул. Страна определенно куда-то катилась, я только не мог понять куда.
— А почему ты меняешься на Минск? — спросил я после паузы.
— Женюсь на минчанке, — понизил голос Владимир. — Пока окончательно не спился, надо сматываться.
Ситуация стала проясняться. Мы со Званским шли встречными курсами. Володе надо было бежать из Москвы, мне — из Минска. Если проскакивать, зажмурив глаза, прихожую и по возможности не заходить в туалет и на кухню, может, и обойдется. Жить-то я здесь не собираюсь.
— Ты тоже женился? — спросил Званский.
