— Боюсь, после твоего материала народонаселение свалки резко увеличится, — мрачно пророчествует мой спутник, выступающий в роли ангела-хранителя.
Публика здесь, по словам Маши, постоянная. Все, в основном, друг друга знают, так что никакой конкуренции между ними нет.
— Но ведь, вижу, вы даже не общаетесь между собой, — осторожно замечаю я.
— Что ж, каждый своим делом занят. Время, оно ведь — деньги.
— Пошли, машина подъехала, — деловито торопит тетю девятилетняя Валя.
Очередную опорожняющуюся машину окружают сразу. Работают быстро, сосредоточенно, споро. Только «Марша энтузиастов» и не хватает. Профессионалов видно уже по аксессуарам: на правой руке — непременная перчатка, в левой — крюк, металлический стержень с загнутым в форме буквы «г» концом. Раз — и ею подхватывается кулек с мусором, два — и его содержимое ворошится уже на земле. Бутылки и то, что кажется ценным — в мешок, остальное — в самый последний и окончательный из путей…
Следя за их работой невольно улыбаюсь, понимая все смехотворность наших неуклюжих попыток «закосить» под новичков: и «прикид», как ни старались, не тот, и атрибутика. Так что чужаками от нас разит за версту. Но смотрят на нас без настороженности, даже без любопытства. Равнодушно. Причем поле этого убийственного равнодушия настолько плотно, густо, бездонно, что, кажется, растворяя, полностью вбирает в себя и нас: с невозмутимой отрешенностью буддистов они проходят даже не мимо — сквозь нас, будто мы-то и есть самая настоящая ирреальность, фантомы, утратившие всякую телесность призраки, никчемные напоминания о давно прошедшей и несбывшейся жизни, в которую невозможно, но, главное, не хочется возвращаться. Что ж, призраки так призраки. Мы принимаем игру. А поскольку призраку маска, что козе — баян, ты их тут же отбрасываем, так и не надев.
— Нет, с вами я ни о чем говорить не буду, — озлобленно отворачивается парень лет 30-ти. — Не меня, а Ельцина своего спрашивайте, как я здесь оказался! Работал где? На водочном заводе, представьте себе. Вот только по полгода зарплату не получал.
— Это у водочников-то и денег не было?
— Для нас не было. Так что горбиться на них я никогда не стану, пусть других пресмыкающихся себе находят. Здесь хоть и грязь непролазная, а куда чище.
— Дети у вас есть?
— Двое! — остервенело бросает стремительно удаляющаяся спина…
— Ой! — вздрогнув от неожиданности, я инстинктивно цепляюсь за своего телохранителя: седой парик, мирно валявшийся на мусорной куче, вдруг начинает шевелиться и оживает, глядя на меня мученическими глазами дрожащей от холода собачонки.
