— Мы на машине поедем? — совсем по-детски радуется Соня, судя по абрису, натянувшая джинсы непосредственно на голый зад. Нижнее белье здесь явно не в чести — очевидно, в силу отсутствия то ли оного, то ли необходимости в нем. По дороге в райотдел милиции девочки щебечут так беззаботно, будто не к начальнику инспекции их везут, а на веселую загородную пирушку.
— Ой, не люблю Буланову, — Ольга морщится, словно кислое яблочко надкусив.
— А что любишь? — интересуется, приглушая кассету, инспектор.
— Иностранное! — словом единым, которым все сказано, ответствует Ольга. Но пусть рука, вижу, уже тянущаяся за камнем, повременит немного. Вы, я, они, каждый из нас — разве сами по себе? Всегда ли наши беды и вины — только наши на все сто? И разве не спрос, если следовать уверенной поступью входящей в обиход рыночной терминологии, определяет предложение?
Говорят, даже заморские гости — иномарки — паслись в автомобильном табунчике у «нехорошего»» подъезда. Что тянуло этих лощеных, надменных, крутых наездников в квартиру, где невозможно находиться без чувства гадливости? Да, основной инстинкт требует своего. Да, допустим, жена приелась, как опостылевшая яичница по утрам, и захотелось взбодриться свежатинкой с чем-нибудь остреньким. Но, во-первых, свежатинки здесь давно уже и след простыл. Во-вторых, насколько нужно оскотиниться, чтобы завалиться в эту продавленную постель, еще не остывшую после предшественника, а потом, опорожнившись, спокойно возвращаться домой, улыбаться жене, ласкать детей?.. Чтобы не задуматься хоть на мгновенье: не я ли сейчас еще глубже прорыл то дно, где барахтаются эти девчонки? Впрочем, о чем это я? Подобными рефлексиями даже в прошлом веке лишь один маялся, да и тот Нехлюдов — утопическое порождение вымученной фантазии классика. Нынешней крутизне сии психологические изыски покажутся просто бредятиной. И все же… Когда в очередной раз у вас зачешется рука от желания бросить камень в чей-либо огород, не спешите за ним наклоняться: вдруг этому камушку взбредет в голову бумерангом обернуться?..
Неблагодарное это дело — писать о тех, кто, точно знаешь, не прочтет написанного никогда. Потому что если и умели когда-то читать, то давно уже отвыкли: беспокойное семейство даже зачатками интеллекта не обременено. Но куда страшнее — говорить с теми, кто самоубийственно-сознательно избрал падение формой своего бытия.
х х х
…Хозяин дома читал книгу. Книгу в оригинале — на английском. Поймав мой вопросительный взгляд, назвал автора. Имя мне было незнакомо.
