Я вылезаю из-под одеяла, протираю заспанные глаза, Элька уже собрал сумки, нервно прыгает на полу — собирает белье для сдачи проводнице. Ну все, вагон, скрипя на стрелках как железная телега, натужно и мучительно, замедляет ход, останавливается, мы вываливаемся на перрон, Элька резво бежит к автобусу, я за ним с трудом поспеваю, залетаем мы последние, но сидячие места возле двери достаются. Есть особое место — возле водителя, самое теплое — там двигатель греет, но это для особо избранных, мы к ним, естессно, не относимся. Элька притыкается мне куда-то в бок, тихо говорит:
— Они еще по пути в одно село заедут, а потом уже в Тьмутаракань. Сегодня сильно морозно — автобусы идут парами, и частные машины — тоже…
Вот же экзотика — если что, людей пересадить во второй транспорт, а самим всю ночь ждать помощи и ремонтироваться. Веселенькая перспективка на будущее. Ошалело кудахчут куры, дико и хрипло взвизгивает петух — разбудили петьку невовремя.
— Эль, тут что, еще и птицы, что ли?
— Ну да, везут в село племенных. Они уже здесь сели — этот рейс подешевле, чем дневной. Да они там, в хвосте автобуса…
М-дя, козы нам не хватает — птичий двор имеет место быть. Я представляю, что было бы, если бы с курями кто-то рискнул залезть в городской автобус. Мало не покажется…
К вопросу о курях… Светка раньше работала в другой больнице, у тетки-медсестры дома жили куры и петушок. Дело было в 90-годы, тогда даже в городских квартирах держали иногда. Ну вот, петька возьми и подавись персиковой косточкой. В принципе — дело смертельное, пища не идет, он от голода погибал. Но только не в больнице! Она договорилась в эндоскопии, взяли детский эндоскоп — он потоньше и более гибкий, зафигачили петьке в горло и вытянули эту косточку. Петух в больнице был целый день — до процедуры и потом — до конца рабочего дня хозяйки. Ни разу не заорал. Зав. отделением и старшая сестра не знали, что у них в сестринской такой необычный пациент, запеленатый в детское одеялко. Он еще лет пять прожил и умер своей смертью — рука не поднялась заколоть…
Элька, для кого эта байка и рассказывалась, тихо смеется.
— У меня тоже в детстве была курочка, Рябуша. Бабушка отдала из своих. Она умная была, на зов приходила и зернышки клевала с ладони… Дядя Сережа ее потом зарубил на суп…
