— Я уберу сейчас, мне к зав. отделением вызывали.
На лицах жабокряков — нескрываемое удовлетворение. Так, похоже, они в курсе. Ладно, счас разберемся, что произошло.
Засовываю голову в дверь ординаторской — Светку, чтобы расспросить, что случилось, я не нашел. Ладно, выслушаем Семеныча…
Лица у наших докторов, когда увидели, кто пришел — выражение непередаваемое. Мерзкие лица. Ох, как плохо-то, что случилось?
— Влад, идем в мой кабинет…
Это вместо всегда вежливого «здрасьте». Белый теплый пушной зверек, обитающий на Севере, и похоже, что полный.
Ладно, пошли в кабинет…
Семеныч рухается в свое огромное кресло за комп и мрачно смотрит на меня. Я молчу — в такой ситуации мудрее слушать, чем говорить или пытаться оправдаться.
— Влад, Кузьменко, вроде, тебе какая-то родня?
— Да… — ну а что говорить, сам же признался тогда дежурному врачу. Не во лжи же сознаваться.
— Влад, тут такое дело…
Какое-такое — Элька взбесился непонятно от чего. Прививку от бешенства ставить не пробовали? Блин, что в голову-то лезет.
Семеныч довольно долго молчит.
— Влад, тут консилиум вынес решение, что надо делать внутрисердечное исследование. Мальчишка по-прежнему непонятен. Ну вот, а чтобы это сделать, надо согласие родителей или попечителей.
Я по-прежнему ни хрена не понимаю — что Эльку взбесило.
— Короче, ехать за согласием надо к нему домой. Мы тоже прокололись — думали, что он детдомовский, там проще — запросили бы отдел опеки в районе. Но у него мать есть, родительских прав ее не лишали, хотя… Там много чего — я звонил в район. Влад, ты знаешь, где они живут?
— Нет…
— Ну, я так и думал — все-таки вы очень разные. Ладно, тогда тебе придется ехать вместе с Элькой.
Я только ошалело хлопаю глазами — всяко бывало, но вот так…
— Короче, тебе надо уговорить ее подписать две бумаги — согласие на внутрисердечное исследование и согласие на госпитализацию Эльки к нам. Район, конечно, тоже накосячил — отправили без сопровождающего. Влад, очень надо…
Так, если очень надо — то косяк, видимо, очень серьезный, и не в согласии матери Эльки дело. Хотя я в этих делах не сильно понимаю. Но благоразумно молчу, жду, что он дальше скажет.
— Я мальчика поставил в известность, что ему надо будет съездить домой, подписать бумаги и вернуться, что мы его даже выписывать не будем. А он так раскричался, до слез, до истерики с судорогами, когда попытались его ввести успокоительное, он цапнул за палец интерна.
Мама дорогая! Да это же выписка немедленно, без права поступления! Но если Эльку два мужика попытались прижать к кровати, то понятно, что он сопротивлялся из последних сил. Даже не представляю, как это могло быть. Семеныч спокойный как удав, а тут — подобное.
