Анбе перевел дух. Он казался сильно взволнованным. А я уже давно поняла, о ком он говорит. Но как же мне нравилась интрига этого рассказа! Я мечтала слушать дальше и уже готовилась записать услышанное. И Анбе не заставил просить себя вслух.
«Вы, верно, голодны, мой юный медар?» – «Да». – «Ну так садитесь же к столу. Будем ужинать». – Радушие хозяина было мне тем более приятно, если учесть, что я вломился в чужой дом без приглашения и не стал бы обижаться, выстави этот великодушный фион меня под дождь за бесцеремонность. – «Гостей, которым рады хозяева, следует потчевать, медар, а не выдворять. Вы не согласны? А что до приглашения – не все они явны».
Я вступил в круг свечной патоки и рассмотрел наконец лицо человека, который позже станет мне настоящим отцом. Вы ведь уже догадались, Ирма?
– Разумеется.
– Умница. Да, это был Герцог. А сторожка – та, в которой несколько лет спустя и сколько-то недель назад ночевали ваши слуги.
Я разглядывала профиль Анбе – рельефный на плоскости чуть поблекшего неба: ночь уже грезила рассветом. Дождь стих, и первые птицы уже завозились, забормотали свои имена. Анбе выставил руку, и редкие тяжелые капли с навеса заплескались в чаше ладони.
– Дальше все и начинается, меда Ирма. Герцог пригласил меня в замок – просто погостить. Мы выехали на рассвете, говорили вполголоса, полуфразами, словно знали друг друга всю жизнь. Я рассказывал ему историю всей моей недолгой жизни, а он лишь кивал, не перебивая и не задавая вопросов. Он был первым среди двуногих, в ком я чуял ту же незамутненную силу жизни и такую же безыскусность. Стоит ли говорить, что я остался в этом замке и покидал его, лишь когда Герцог высылал меня… э-э… на этюды?
– На этюды?
Анбе смотрел прямо перед собой, кусая губы, пытаясь не расплыться в хитрющей мальчишеской ухмылке. Понятно. Мне опять не расскажут самого интересного.
– Так что же, Анбе? – И я, капризное дитя, даже подергала его за рукав.
– Ну, вам пока рано, меда. Желаете дослушать историю?
– Сделайте одолжение. – Как бы уже наконец перестать дуться каждый раз? Надоело.
– Пару дней спустя я съездил сообщить родным, что поступил на службу к одному богатому фиону и отныне более не собираюсь обременять их своим присутствием.
– А они?
– Отпустили меня, конечно же! Ни на чьем лице не прочел я хоть сколько-нибудь заметного разочарования или печали. Отец лишь холодно бросил, что обрадуется, если я как можно реже стану попадаться ему на глаза. Мать расплакалась и шепнула на ухо, что все равно любит меня и чтобы я иногда появлялся, давал о себе знать. Мы дважды в год видимся тайком на окраине наших угодий – в День Света
