И они все вместе неторопливо пошли по тротуару к набережной.
— Отсюда я буду добираться трамваем, — сказала девушка. — А вас, наверное, ждут свои обязанности. К тому же, — обратилась она к Косицыну, — ваш приятель все время молчит.
Действительно, говорил до сих пор один Косицын. Ярославцев же шел молча и только задумчиво улыбался.
— Он слишком очарован. Да ты признайся, Сергей! — Косицын обнял приятеля и потряс его за плечи.
— Перестань, — отмахнулся тот. — Разумеется, ты прав, но что об этом говорить. Скажите лучше, — спросил он девушку, — вы завтра опять пойдете на свой урок музыки?
Она посмотрела на него с удивлением.
— Я действительно ходила на урок. Но откуда вы это знаете? Впрочем, музыка тут ни при чем.
Косицын опять вмешался; не дослушав ее толком, он, запрокидывая вверх голову, начал декламировать нараспев:
…Из наслаждений жизни
Одной любви музыка уступает;
Но и любовь — мелодия…
В это время подошел трамвай, и Ярославцев подсадил свою новую знакомую на площадку вагона.
— Счастливо! — крикнула она и опять помахала им рукой.
* * *
На другой день Ярославцев снова стоял на посту у часовни. (Он вызвался заменить товарища, который при назначении в наряд пожаловался на зубную боль.) Поздно вечером, когда все назначенные в патрульный наряд вернулись в училище, Косицын, с нетерпением ожидавший Ярославцева, обнаружил, что его нет. Ярославцев, сказали ему, получил увольнительную на сутки по той причине, что его старшая сестра уезжает из Петрограда вместе с детьми и он должен ее проводить, так как муж ее находится в Могилеве при Главной ставке.
Между тем Косицын отлично знал, что во всем этом только половина правды, ибо сестра Ярославцева Ксения уже давно находится в Херсонской губернии в имении родителей мужа, офицера Генерального штаба подполковника Берга. Она уехала еще в то время, когда после сдачи немцами Риги разнесся слух о предстоящей эвакуации Петрограда. Значит, друг его явно лукавил.
Получить по той или иной причине лишнюю увольнительную считалось среди юнкеров делом отнюдь не предосудительным, но Косицын чувствовал себя задетым, ибо Ярославцев не счел нужным посвятить его в свои планы.
«Не иначе, виной тому вчерашняя девушка», — подумал Косицын. И не ошибся.
Ярославцев и Юлия (так звали девушку) весь этот вечер до самой ночи проходили вместе по гранитному берегу Невы. Перейдя Дворцовый мост, они направились к Летнему саду и оттуда к памятнику Петру и снова к Летнему саду, и так без конца. Они говорили обо всем на свете: о революции, о поэзии, о смысле жизни, о будущем родины, о самоотвержении, о подвиге. И только ни словом не обмолвились о том, что волновало их всего больше, — о любви.
