Сознательное — след стихийного. Вот разгадка наших духовных поворотов. Книга Станиславского — упоительный рассказ с детства очарованной души. Ребёнок должен на заре проиграть утотованную ему жизнь, в этом назначение детства. Иначе впереди прозябание.
10 декабря. Я, как пчела, отовсюду собираю мёд. Не умея сказать своё, я умею усваивать чужое. Нахожу, что и этого достаточно, если наблюдать и сравнивать.
В молодых лицах пошлость забивается свежестью и румянцем. К тридцати натура выступает наружу.
Когда есть постоянное занятие, душе покойней. Отчего многие страшатся свободы? Она не терпит пустоты, суеты, ничтожества, ей мало рабской работы рук и привычки. Испытание свободой проходят немногие, располагают ею и того меньше.
Запало крепко в память: Они сели на добрых коней, поехали На свою на матушку святую Русь.
Непередаваемо многим веет от этих строк. Даже и выразить не могу, чем они меня волнуют.
16 декабря. Герцену «ненавистны те люди, которые не умеют резко стоять в своей экстреме, которые хитро отступают, боятся высказаться, стыдятся своего убеждения и остаются при нём». Разумеется, чтобы следовать этой позиции, нужны убеждения и те, кому можно их открыть.
К. и её муж, сытый воробушек. Лежат на полированных кроватях и тускло рассуждают об ущемлении прав. Конечно, для полноты счастья не хватает немножко политики.
Весь соткан из музыки. Моя тайная жизнь, где я полный властелин.
17 декабря. Спокойные детальные признания американских головорезов из Вьетнама. Читал и стонал. Как уживается одно с другим — кровавая оргия и домашнее тепло, но бессилие угнетает. Я неисправимый утопист, не прощаю доверчивости и послушания, этих проектов неразвитости и приниженности.
Старуха угасает, моя любимица. Ввалились и померкли глаза, усталость и рассеянность в разговоре. Бывало, насмешу — она зальётся беззвучным смехом до слез, с наслаждением погружалась в мелочи быта, его неурядицы и заботы. Теперь не то, притихла и смирилась, ждет. Ужасна домашняя жизнь, она убивает постепенно и законно.
25 декабря. Вернулся из Краснодара, где представлял свою экскурсию. Женщины хвалили чрезмерно, но умно. Мужская среда тяжела и завистлива, забавлялась ребяческими уколами. Не выдержал и уехал.
31 декабря. Новогодняя ночь в Москве. Тёплый ветер и талый снег, пустеющие улицы, ожидание чуда. Кругом подростки, с ними буду веселиться. Сплю глубоко и крепко — устаю.
1971
1 января. Испанцы — обжигающий народ. Наблюдал за ними и думал, что народную жизнь не заменить ничем. Её отягощают предрассудки и традиции, но она — единственное, что полно смысла, размаха и поэзии. А что спасёт её от гибели? Мы — наспех состряпанное общество, начальный фазис грядущего переворота.
