– Что-то мне не верится. Вряд ли, Агафья Даниловна, – ответил супруг, принимая аккуратные кульки, похожие на батоны колбасы. Пристроив под мышкой сладко сопящих Веронику и Владиславу, он пошел к нашему новому бревенчатому пятистенку.
– Дрыхнуть будут часа четыре, – довольно объявила Агафья Даниловна. – Давай сами попаримся, спящих-то папаша небось укараулит!
И мы вернулись в благоухающую деревом новенькую осиновую баньку.
Через полчаса, наливая травяной чай в огромную чашку, Агаша ответила на мой немой вопрос:
– Это у меня рак был. Ровно сорок пять лет нонче, как мне правую грудь удалили. Говорили, двух годов не протяну, ан гляди, всех пережила. Зачем только так жить, одной-то…
– Неужто Фрол Семеныча выставила?
– Вытуришь его, как же, зальет глаза да топором машет. Что с него толку. Вот и толкусь у тебя, спасибо не гонишь.
– Господь с тобой, Агаша, ты моя спасительница по дому, я без тебя в три дня бы пропала. А что, детей-то у вас не было?
– Ах, Донара, Фрол у меня третий супружник. А деток у меня двое, сын от первого и дочь от второго. Бросили меня дети-то. Сын двадцать лет на Сахалине, дочь семнадцать лет в Казахстане, по первости хоть на именины звонили, а как я с фабрики ушла, десять лет тому, и позвонить некуда. Дома телефона нету, а адрес они, видать, помнить не хотят.
Мы помолчали, допивая мятный настой. Потом я спросила:
– Агаша, ты бы хотела что-то изменить?
Она подняла выцветшие глаза:
– Я отдала бы левую грудь.
– Ты уже достаточно заплатила в своей жизни. Но сейчас ты столкнешься с болью, от которой когда-то, может быть, отвернулась. Готова ли ты к этому?
Схватив нательный крест, Агафья Даниловна зашевелила губами. Я огляделась: в просторном предбаннике очень кстати стояли шесть новеньких табуреток. У печи лежала охапка поленьев, топырился березовый пенек, невесть зачем затащенный хозяйственным Тошей, чернела кривая кочерга.
– Пусть будет что будет, – сказала Агаша.
– Дети спят, а и проснутся, Гриша в баню же не зайдет. Фигурки дома остались, ну да ведь нам результат важен, а не антураж. Расскажи о своих браках.
– В восемнадцать лет, уже сиротою, я вышла за Тимофея. Война была, его не взяли – пальцев на ноге не было. Родила Мишу, а через полгода у меня титьку-то и отрезали. Сперва говорили, мастит, потом – рак. Через месяц Тимофей меня бросил. Первый парень был на деревне, зараз женился на дочке председателя, а мне папаша ейный паспорт справил: катись, мол, отседова, чтоб не сглазила, полчаса те на сборы и трояк на дорогу.
