Действительно, комната со всеми этими драпировками изрядно напоминала черный ящик из «Что? Где? Когда?».
– Закройте глаза и молча посидите.
Здоровяк доверчиво затих. Понемногу лицевая мускулатура его обмякла, дыхание изменилось, виски покрылись каплями пота.
– Откройте глаза. Посмотрите на остальные фигурки. Молчите.
Прошла минута.
– Возьмите любые фигурки, в любом количестве, и расположите любым произвольным образом.
Через несколько минут скатерть из черного меха покрылась двумя десятками фигур. Две из них стояли – потрепанная черная лошадка позади левого плеча черной ладьи и тучный белый король точно напротив, лицом навстречу, на другом краю стола. Остальные лежали – черные, белые, поодиночке и кучками.
Я поднялась из-за стола, включила электричество, задула свечи, развела портьеры и открыла окно. Неудивительно, что у парня клаустрофобия, ибо душа его еще жива – и уже не может выносить столько мертвых на совести. Затем вернулась на место и сказала:
– Заберите свои деньги. Помочь не в моих силах.
На мгновение повисла пауза, и парень заорал:
– (бип-бип-бип), шутки (бип-бип) со мной играть вздумала!
На этом этапе к диалогу присоединилась собака.
Грохнув дверью, Люшка вылетела из кухни, в один прыжок оказалась у стола и приземлилась справа от меня, подрагивая черным загривком. Клиент подпрыгнул в кресле и дернулся к пазухе, черная терьерица обнажила зубы и вздыбила холку. Парень медленно-медленно втянул бритый затылок в квадратные плечи, по миллиметру сполз на покрытое черным бархатом сиденье и тихонько спросил:
– Это (бип-бип) чего (бип-бип) она, в натуре?
– Лютеция Серебряная Легенда не любит, когда со мной разговаривают на повышенных тонах.
– Да я (бип-бип) чего (бип-бип), я обычно говорю, мамаша, ты чего, убери своего динозавра.
– Я могу только повторить: не в моих силах вам помочь, и денег я ваших не возьму.
– Ладно, – зашептал «бык», – а чего-нибудь сделать можешь?
– Могу только показать сокрытое.
– Базара нет, и забашляю вдвое, ну давай уже!
– Деньги отнеси в церковь. Я не могу их взять.
– Да что ты заладила за бабки. Давай лепи уже.
– Скажи, Бонифаций, а братья-сестры, жены-дети у тебя есть?
– Да какие жены, шалавы одни. Мать вот есть, богомолка. А так один я как перст.
– Положи руку на фигурку ладьи и закрой глаза.
Он затих до самых крокодиловых ботинок. Люшка перестала пружинить холку и опустила уши. Я вернула ладонь на его запястье:
– За кровь, которую ты пролил, ты начал платить уже сейчас. Это есть для тебя милость Божья. Если бы у тебя были младшие, платили бы они. До седьмого колена. Если только мать что отмолит… Что сейчас у тебя с рукой?
