Агафон внес на ухвате пылающий чугун, и сразу по всей избе пошел дурманящий дух мяса и грибов. Вот бы Ульяну с ребятишками за стол. Агафон начерпал поварешкой полные глубокие тарелки.
— Сегодня по-господски, — вынул он из-за пояса и бросил на стол серебряные, с завитушками, ложки и неслышной походкой вышел.
Игнат перехватил взгляд Кузьмы.
— Да ты ешь, ты не смотри на него, он уж не такой дурак, а главное, верно служит своему делу.
Игнат подался к Кузьме плечом.
— Человек от двурушника чем и отличается — верностью. Нет в человеке убежденности — нет человека. Ты потчуйся. Мало будет — еще напарим…
Игнат опрокинул стакан, поковырял вилкой в тарелке, но закусывать не стал.
— Пока, Кузьма, все мне не вспомнишь про Прохора, все, до мелочишки до самой-самой, я тебя не выпущу, и не думай, и не мысли… Агафон!
Агафон просунул в дверь лохматую голову.
— Ты смотри за ём, Агафоша, запри ворота и не спускай глаз.
Кузьма перестал жевать, сразу еда потеряла вкус, мясо стало как трава. Этот одним пальцем не только его, но и Агафона раздавит. И льет в себя как в бочку. И ни в одном глазу.
Агафон опять принес беремя бутылок и румяную булку сеянку. Булку положил на край стола, ближе к Кузьме, бутылки составил к Игнату.
У Кузьмы то ли от еды, то ли от выпивки, а может быть, и от переживаний стала клониться голова. И совсем уже уронил Кузьма голову, да как будто ему подзатыльник дали.
— Поздно! — рыкнул Долотов Кузьме в лицо. — Нет больше ни Игната, ни княжны, нет! — Долотов набулькал опять в стаканы. — Побили мы тут князевых придурков, — Долотов поскрипел стулом. — Кого он только не посылал! — помотал головой Игнат. — Не-ет, нас тут так не возьмешь, пока не спалишь всю эту дебрю, пока не вычерпаешь болота — не суйся. Одним словом, дебря. — Игнат опрокинул в рот стакан. Кузьма уже и со счета сбился который. — Бывало, и рота нагрянет, прожевывая груздь, продолжал Игнат. — Нападут на след. Мы и роту приберем, ни один не уйдет. В этой дебре хошь полк давай — все одно увязнет. Повыщелкаем — и ходу на другие места. Ты знаешь, Кузьма, сколько за мою башку давали?.. Ну да ладно, на что нам чужие деньги считать. Своих считать не пересчитать. — Игнат понемногу, как показалось Кузьме, хмелеть стал. — Затравить меня князь хотел, вот что, Кузьма, сгноить к чертям собачьим.
Игнат опустил на стол пудовый кулак, угодил в тарелку и отшвырнул ее к порогу.
— А я вот гужуюсь тут, царствую… там его, тут мои владения. Мы с ним вороги, а могли бы быть сродственниками, Кузьма. Ведь я его дочь, мою Тамару, увез — все дело не так просто, Кузьма… Если настоящего человека сечь, он убивать начнет. Длинны у князя руки, но тут я ему их обрубил. Но и мне отсюда нету хода, Кузьма, нету. Мне другая жизнь заказана, вот в чем дело. Я бы мог со своим капиталом не только князя — царя купить. Придет время, Кузьма, и царя-душегуба сковырнут.
