— Вглядывался, — пообдумав, ответил Аверьян, — шевелилось — черновина…
Ульяна занесла над столом сковороду с «пирогом», да так и замерла, открыл рот и Афоня.
— Так, так, — потакал Кузьма, — что же не крикнул?..
— Что кричать, в лесу скрылась…
— Корова, говоришь? — никак не мог успокоиться Кузьма. — Неоткуда бы ей вроде взяться…
Кузьма дожевал, вылез из-за стола, сходил достал из сундука бердану, покатал на ладони единственный патрон.
— Ну, на фарт, мужики, — подбросил он пулю, — готовьте дрова, котлеты жарить и варить мясо.
Ульяна и братья проводили Кузьму до опушки. Кузьма вошел в лес, и тут же из-под кустов снялся выводок рябчиков. Мгновенный «фырк», словно скорлупу рассыпали, и вот уже стайка под ельником. Кузьма загнал в патронник пулю и крадучись пошел за ними, но тут же одернул себя:
— Что это я — пулей. Их бы впору солью.
Час проходил за часом, версты немереные, но дичи больше не было. Правда, Кузьма поднял и глухаря, но, пока вскидывал ружье, глухарь подрезал верхушки сосен и упал между ветками. Кузьма поглазел на спутанные макушки сосен, но ничего, кроме старых гнезд да лоскутов голубого неба, не увидел. Взвесил свои силы и далеко в тайгу забираться не решился. До своих добрался уже в сумерки. И всей-то добычи было несколько кусочков затвердевшего лиственничного сока.
— Это вам конфетки лиса прислала, — Кузьма передал Ульяне комочек и устало опустился у костра.
Подкрепившись утром щавельным пирогом с отваром шиповника, Кузьма снова пошел в лес пытать фарт. Встретился лось — переплывал реку, губить зря не захотел, какой смысл: была бы лодка — можно было стрелять. И опять возвратился с пустыми руками. Недалеко от своего балагана увидел колесник, он шлепал вверх по течению, только труба и торчала над водой. Колесник резал наискось реку и вроде даже прихлебывал бортом воду. Кузьма изо всех сил орал, махал руками, рубахой. С парохода его не увидели. Кузьма упал на колени. Пожалуй, впервые в жизни душила слеза Кузьму, он плакал от собственного бессилия, от жалости к Ульяне, братьям… Сколько он пролежал на земле — Кузьма не знал. Слезы облегчили душу, принесли нежданное успокоение.
Кузьма поднялся. Ангара текла натянуто и спокойно, по реке проносило мимо старое остожье. «Не привиделся ли пароход?» — с тревогой подумал Кузьма. Была такая тишина, мир и согласие во всем. И леса, и горы, и травы — Кузьме стало легче.
По дороге попался куст шиповника, цветы привяли, осыпались, и лепестки каплями крови лежали на земле. Кузьма в картуз нарвал душистые лепестки и стал спускаться к протоке. Тут из-под ног выскочила утка и, путаясь в старой траве, припадая на крыло, заковыляла к воде. Кузьма бросил картуз, ружье и бросился за уткой. И вот уже совсем нагнал, но вдруг утка расправила крылья и, не успел Кузьма глазом моргнуть, упала на крыло, и только ее видел.
