Воспоминания захватили Николая. Перед глазами возникла родная деревня. Там все было знакомо, привычно и понятно, там никто не обижал его… Голоса с соседних кроватей с каждой минутой становились глуше. А вместо них звучал, усиливаясь, ласковый голос матери… Он уснул тяжелым, неспокойным сном. Ему снился поезд, вокзал, с которого он уезжал, и мать. Она идет по перрону.
— Я не плачу, Коленька… — слышит он ее глухой голос.
4
С каждым днем прибавлялось дел. На руководителей совхоза свалилось столько забот, что трудно было определить, какие из них главные, куда направить силы. Поступило много грузов. Пришли автомашины, палатки, партия сборных домов, культиваторы и полевые кухни. Новоселы принимали грузы и складывали их на станции, очищали на элеваторе зерно, выделенное совхозу для весеннего сева. Около ста юношей и девушек занималось на курсах механизаторов.
И все же дела эти новоселам казались ненастоящими, и они тосковали, ожидая весну. А поведение отдельных из них приносило немало огорчений руководителям совхоза.
Тот же Дрожкин. И парень вроде тихий, а своим нелепым поступком доставил много неприятностей секретарю парторганизации.
Денисов только что был в общежитии и разговаривал с Дрожкиным. Тот смотрел на него виновато.
— Значит, совесть-то мучит? — спросил Денисов.
— Дома мама старая, думал поработать, послать денег, — проговорил дрогнувшим голосом Николай.
— Я, конечно, за тебя могу постоять, — сказал Денисов. — Только не подведи.
Парень заволновался.
— Эх, на трактор бы, Николай Тихонович… да я тогда…
— Хорошо, Коля, поговорю с директором, — пообещал Николай Тихонович.
Недавно состоялось собрание коммунистов. Денисов был избран секретарем парторганизации и чувствовал себя увереннее. «Ни в коем случае нельзя допустить увольнения Дрожкина, — говорил он сам себе. — Этот скромный паренек сделал глупость потому, что мы с Истоминым не были внимательны к нему».
Директор один находился в конторе. Николай Тихонович, как только пришел, приступил к неприятному объяснению.
— У меня не выходит из головы эта чертовщина с рязанским пареньком, — сказал он, присаживаясь к столу.
— Вы о Дрожкине? — спросил Истомин и поежился. — Что же? Всякое бывает.
— Да уж чего не случается в таком возрасте.
— Бывает и хуже, и огорчаться, секретарь, нечего, — продолжал Семен Михайлович. — Нежелательный случай, и только. Понятно, надо сразу же принять меры, чтобы другие не вздумали разгильдяю подражать.
— Продраить его как следует на комсомольском собрании, — охотно поддержал Николай Тихонович. — Для парня будет хороший урок, да и для других наука.
