Тропы вечных тем: проза поэта | страница 50
Лейтенант Болдырев вышел, а профессор позвонил на вахту:
— Новенького ко мне. Его приём зарегистрируете позже. Я вам дам знать.
Двое охранников привели Николая и удалились по знаку начальника. Главный психиатр сразу обратил внимание на глаза вошедшего: невероятные глаза!
Разговор был долгий. Профессор задавал вопросы, выслушивал ответы. Некоторые ответы отмечал про себя, не записывая. Вместо записи рисовал чёртиков на бумаге. Среди разных направленных вопросов был такой:
— Николай, вы просили врача воскресить Машу. Помните?
— Помню.
— Вы верите в воскресение из мёртвых?
— Вообще не верю, но тогда верил.
Профессор отметил про себя: «Абстракция проходит».
— А вы следите за мной, — улыбнулся профессор.
— А вы, товарищ профессор, задаёте слишком тонкие вопросы, — ответил Николай. Разговор его утомил. Его глаза временами стали как бы запотевать дымкой. В конце концов он сорвался: — Выпустите меня. Я совершенно здоров!
Профессор спокойно сказал:
— Не могу. Если я выпущу вас отсюда, вы пойдёте под суд за своё преступление. Суд в свою очередь столкнётся с необъяснимой психологической загадкой и направит вас обратно ко мне. Вы понимаете?
— Не понимаю, — глухо сказал Николай, глаза его замутились.
Профессор отметил про себя: «Абстракция не проходит».
— Вы пытаете меня! Вы издеваетесь надо мной! — сорвался опять Николай.
Профессор вздохнул. Налил воды из графина в стакан и придвинул его к Николаю.
— Выпейте и успокойтесь.
Николай поглядел на стакан и отодвинул его в сторону.
— Я не пью. Завязал.
Профессор отметил про себя: «Ложная реакция». Вздохнул и вызвал охрану.
— Пациента в сорок девятую. Принять по форме.
Лица охранников-санитаров многозначительно вытянулись. Сорок девятая — предел, вплоть до побоев и смирительной рубашки. А форма: трусы, майка, шлёпанцы и голый топчан.
Николая увели в сорок девятую. Он расстался с верхней одеждой, лёг на голый топчан и задумался. От ужина отказался: не до того! Надо действовать! Охрана на каждом этаже, все коридоры просматриваются телеглазами. В голове гудело, но мысли работали, как часы. Надо бежать!
А главный психиатр Лигостаев задумался. Необычный случай лейтенанта Румянцева его, рационалиста, поставил в тупик. В истории тонкой психиатрии подобного случая, пожалуй, не было. Надо проверить. Его профессиональные мысли прервал телефонный звонок. Звонила его молодая жена, третья по счёту.
— Додик, твоя Мусенька скучает. Ты обещал приехать домой пораньше.