Мама уже вышла из своего фармацевтического института, что между Никитскими воротами и Арбатом, там она работает лаборанткой уже много лет. Аля как-то заглянула в институт. У мамы целый арсенал колб, пробирок… И разноцветные жидкости в бутылях: зеленые разных оттенков, желтые, молочно-белые.
— Нравится? — спросила мама.
— Химия проклятая, на формулах распятая, кислотой облитая, такая ядовитая! — пошутила Аля.
— Что ж, — не обиделась мама, — во всякой шутке есть доля правды, а у нас и формулы, и яды… вот и интересно, из ядов получать лекарства…
Взяла Аля маму под руку, пошли дружно, мама улыбается:
— Хорош вечер, солнышко… поедим, и выйду под клены газету читать.
Без газет мама просто не может. И книги любит, но тут очень избирательно, больше исторические романы.
— Очень интересно, что в мире было, есть, будет, — оправдывалась мама, когда, бывало, удерет молоко или бульон, а она не уследит.
Вошли в свой двор. Между толстых, будто слоновьи ноги, стволов тополей за «дядь Васиной» палаткой Толяша с Олежкой возятся с котятами. Мама и им улыбнулась. Повернули к своему крыльцу, а на нем — величественная фигура Веры Петровны заслоняет дверь. Глаза у Веры Петровны какие-то странные, опустошенные.
— Паша! — как-то болезненно вскрикнула мама и обняла Веру Петровну.
Они сели тут же, на крыльце, и Вера Петровна, разжав пальцы, выронила на колени серую бумажку, схватилась обеими руками за маму. И все молча. Аля подняла бумажку, но ее выхватила подоспевшая Мачаня, прочитала, прикрыла маленькой рукой рот, зажимая вскрик, передала бумажку Нинке. Жильцы возвращались с работы, их останавливала Мачаня, серая бумажка плыла из рук в руки. Нюрка побледнела, привалилась к испуганной Нинке.
Барин протиснулся в квартиру и скоро принес рюмку с валерианкой.
Мама напоила Веру Петровну. Прихромал дед Коля, прочитал, что сказано в бумажке, одновременно с подбежавшими близняшками.
— Ой, матушки… — завопила было Маша, но дед Коля цыкнул:
— Шли бы все по домам, дайте человеку покой. Пусть матери сами тут… — и, не договорив, поспешил открыть двери первого номера.
И его послушались, оставили матерей вдвоем, Мачаня проворчала у себя на пороге:
— Здесь не две матери… — но не осталась, чувствуя, что лишняя, не поможет.
Бумажку дед Коля сунул в карман жакета Веры Петровны, Аля, так и не прочитав ее, спросила деда Колю:
— Что это?
— Извещение военкомата. Смертью храбрых пал сынок Веры Петровны.
— Пал?
— Так пишется, а если по-солдатски… убит. В бою.
