На этот раз зажигалки сыпались в стороне площади Пушкина, опускаясь на землю гроздьями черных капель в лучах прожекторов. Вдруг где-то недалеко ухнуло так, что дрогнул дом, Алю качнуло в проеме чердачного окна, еле успела ухватиться за раму. Вжимало, отбрасывало; боялась, не удержаться. И гудело, казалось, по всей Малой Бронной…
Но вот утихло, и дед Коля снизу крикнул:
— Эй, внучка, тебя не унесло?
Она сбежала по чердачной лестнице к черному ходу первого номера и в распахнутой двери в темноте наткнулась на старика.
— К тебе наверх собрался. Спрашивают — отвечай, — проворчал он сердито.
— Дедуля, что это было?
— Бомбу настоящую всадили где-то поблизости, гады. И как тебя не сдуло?
— За раму удержалась. А чем это?..
— Взрывной волной. Опасайся ее, может, и не убьет, а уж покалечит без всякой совести, шмякнет обо что ни попадя.
— Мама же дома одна! — Аля помчалась к себе, все еще чувствуя напор непонятной силы от этой невидимой взрывной волны.
Сидя в своем креслице, мама зябко куталась в шаль и… читала газету. Увидев испуганное лицо дочери, мягко улыбнулась:
— Ничего, наш домик мал, да удал, бомбоупорный. Ты только подумай, за вчерашний день немцы бросили на Москву двести самолетов! Двадцать два наши сбили, остальных отогнали, а они опять! И бои на Прохоровском, Житомирском, Смоленском направлениях… Что ж французы, поляки, скандинавы не взорвут их изнутри, как мы в гражданскую белых и интервентов? Своими бы руками их… Чуть здоровья, пошла бы в партизаны, как в двадцатом. Труса не праздновала, стреляла в белых карателей.
— Ты партизанила?!
— А кто ж, как не такие вот, как мы с дедом Колей вашим?
Вот это да! Старая гвардия… То-то дед Коля с мамой понимают друг друга с полуслова.
— Почему же ты никогда ничего не говорила?
— Что слова… дела нужны, а уже вот не гожусь.
Бомбежки, бомбежки… Вой сирен становился привычным. Люди бегут в убежища деловито, почти молча, несут спящих детей и заранее приготовленные сумки с самым необходимым. Между теми, кто поздоровее и покрепче нервами, распределили дежурства во дворах и на чердаках, организовали дружины добровольцев. В небо смотрели теперь меньше, больше слушали. Если хорошо слышен вой летящей «чушки», крупной бомбы, значит, далеко. При попадании… ничего не слышали.
Малую Бронную засыпали зажигалками, более крупного фашисты на нее не тратили, район не промышленный, все прилегающее с точки зрения крупной операции тоже малоинтересно.
У Али пересменок, съездить бы к Натке, да жаль маму, надо помочь с уборкой, стиркой. Покончив со всем этим, она переоделась и побежала ее встречать.
