Было еще рано, спать не хотелось. Я переоделась в новую пижаму с медвежатами и надписью: «Ку-ку, я люблю тебя». Лежала на койке и слушала, как поскрипывал подо мной дешевый больничный матрас. 20.46. На душе у меня было тревожно. Я щелкала телевизионным пультом. Какая-то дурацкая викторина, на другом канале дикая природа. Тикали часы. Мне казалось, что впереди меня ждут годы пустой жизни. 20.54. Время — враг, который забирает все. Что я буду делать дальше? Я включила плеер и стала слушать австралийскую рок-группу. Около десяти вечера прогрохотал троллейбус. Когда сиделка отвернулась, я стащила с тарелки пять бисквитов «Рич Ти». Теперь могла их съесть. Больше делать было нечего. 22.05. Я лежала без сна, и мне в голову лезли ужасные мысли. До экзаменов четыре недели, я точно провалюсь. Все мои друзья поступят в колледжи, а мне придется все пересдавать. Себ бросит меня, потому что ненавидит больницы и ему не нужна больная подружка. Я останусь при своих интересах лежать на полке, словно дама пик, никому не нужная старая дева. Я должна хорошо сдать экзамены. Внезапно это стало для меня одной из главных вещей в жизни.
На следующий вечер возле моей койки сидел папа. По дороге сюда он купил фрезии, и теперь в моей палате приятно пахло. Во всех бы палатах так, а то там другие запахи. Впрочем, я еле чувствовала разницу с тех пор, как принимала индометацин. Может, мне надо чуточку поработать над собой, чтобы вернуться в свою систему? Папа открыл «Короля Лира», по которому я готовилась к экзамену по английскому, и, прижав руку к груди, стал читать свой любимый отрывок: «Коню, собаке, крысе можно жить, но не тебе. Тебя навек не стало. Навек, навек, навек, НАВЕК! — возвысил он голос. — Посмотрите, сэр! Вы видите? На губы посмотрите! Вы видите? Взгляните на нее!»
— Продолжай, — сказала я. — Мои глаза закрыты, но я слушаю.
Папа любил Шекспира и готов был часами читать маме «Ромео и Джульетту» или «Антония и Клеопатру» на зеленой лужайке, когда над головой пели птицы, а рядом с ним стояла корзина для пикников с хрустящими рогаликами, утиным паштетом, сыром бри, фруктовым рулетом и шампанским. Мама сидела, положив голову на папино плечо, и слушала каждое его слово. Но Шекспира она ненавидела. Так что теперь у папы появилась удобная возможность. Он листал страницы, отыскивая еще один любимый отрывок.
В дверь постучали.
— Привет! — Билл нерешительно вошел в палату. Папа деликатно удалился, сказав, что хочет выпить чаю.
