* * *
Я нашла его на закрытом от окружающих кустами пространстве. Пахло срезанной травой и бензином. Было еще рано, я пришла до того, как сюда придут тренироваться.
Квентин опередил меня. Я поймала его взгляд, пока приближалась, он разглядывал мои ноги.
Я была удивлена, что он переживал.
— Перестань уже, — сказала я.
Он моргнул и покачал головой.
— Никак не привыкну к нынешней одежде людей.
— Это для йоги, — сказала я. — И это приемлемо на улице.
— Я тебе поверю.
Квентин, похоже, не шутил насчет отсутствия понимания одежды. Он все еще был в школьной форме, только рукава были закатаны для нашей «тренировки».
Ох. У него были такие предплечья. Я затрепетала от того, как двигались его мышцы.
Я моргнула и покачала головой.
— Ты сказал, что научишь меня, как не давать конечностям так растягиваться.
— Будет преступлением научить тебя только этому, — сказал он. — У тебя такие способности, что многие люди даже представить не могут. Садись.
Я опустилась, кривясь от росы на траве.
— Я не хочу суперсилы, — сказала я. — Я хочу управление.
— И получишь это, поверь, — Квентин сел передо мной, гуру перед ученицей. Выглядел он в этой роли неплохо. — Помнишь, как мы впервые увидели друг друга? — спросил он.
Я кивнула.
— Ты был где-то здесь.
— А ты была вот там, — он указал за мое плечо на дальний конец парка. — Ты была в трех сотнях футов от меня, Джини. Ты бросила сумку словно через американское футбольное поле.
— Невозможно. Я видела тебя рядом, это точно. И я не так сильна.
— Твое зрение вне пределов людей, — парировал он. — Твоя сила может состязаться с богами. И, как ты видела, дотянуться ты можешь до всего.
Я посмотрела на свои ладони и сжала пальцы. С Максин на той неделе я тоже нечаянно растянула себя?
— Закрой глаза, — сказал Квентин. Он закрыл свои и повел плечами.
— Мы медитируем?
— Да. Закрой глаза.
— Это шаг на пути в тысячу миль?
— Закрой глаза.
Я послушалась. А потом схитрила. Я приоткрыла глаз, чтобы видеть, как Квентин глубоко вдыхает и выдыхает. Он успокаивал разум. Так должна была работать техника.
Но он при этом был прекрасен.
Это была другая его сторона. Даже если он был королем обезьян, почти всегда он был ужасен. Но здесь я смотрела на мастера. Он источал спокойствие, стал неподвижным, казалось, Земля за ним жила и менялась, и время не замечалось.
— Правда и чары, что все открывают,
— говорил ясным голосом Квентин:
— Они приходят из пара, сущности и духа.
Они хранятся в теле, их не раскрывают,
