Парижгород, что на реке Луаре - Динара Селиверстова

Улита Белоглазова грезила у окна, подпирая голову пухлой ладошкой. Над геранью, украшавшей подоконник, вяло роились мухи. В полуденном мареве вязло квохтанье кур дальше по улице. Пыль, поднятая колесами телеги, так и висела в воздухе, словно ленясь оседать на землю. Улита проводила телегу равнодушным взором, но насторожилась, услышав, как возница кричит «Тпрру!» возле их ворот.

— Письмо тут передать велено, до купца Белоглазова! — объявил возница в ответ на бубнеж полусонного сторожа. — Из Нижнего Новгорода.

Улита вздохнула и перевела взгляд на пыльные лопухи у обочины. Скукотища! Вот бы кто привез письмецо не батюшке, а ей. Да не из Нижнего Новгорода, а из самого Парижу. Там, говорят, кавалеры не чета тутошним. Не водку, поди, хлещут, а вина да коньяки. И выражаются красиво: «мамзель», «мадам». Сколько мечтала Улита о галантной французской жизни, сколько книжек о ней перечитала! Ни о чем другом и думать не могла, недавно даже оконфузилась в усадьбе у помещиков Поливановых: рояль раулью назвала. Одно только Улите в Париже не нравилось: что речка там «Сена» называется. Будто «сено». Улита, впрочем, не растерялась: отыскала в романах другую французскую речку, Луару. Туда она свой собственный Париж и переставила. И теперь, облокотившись о затененный геранью подоконник, Улита мечтала о письме из Парижгорода, с берега речки Луары.

— Мадемуазель! — вырвал ее из грез бархатный мужской голос. — Могу я иметь счастье спросить у вас дорогу?

Улита заморгала. Под окном — и откуда взялся-то! — стоял стройный молодой человек в лиловом камзоле и с длинными волосами, перехваченными ленточкой. Француз! Как есть француз! И говорит с заморским акцентом!

— Спрашивайте! — сипло выдохнула Улита, и закашлялась, прочищая горло.

— Не подскажете ли, есть ли в вашем городе гостиница? — Голос учтивый, негромкий, а черные глаза так и горят угольями.

— Как не быть. — Улита поднесла руку к горлу, силясь одолеть напавшую безголосицу. — От перекрестка налево свернете, там и будет «Залесская».

Экие хозяева гостиницы незадачливые! Не могли название получше придумать, вроде «Грандотели» какой.

— Мадемуазель, благодарю! — Незнакомец вновь опалил Улиту черными очами. — Вы так же любезны, как и прекрасны. Ваша помощь была бесценна.

Француз вежливо поклонился и зашагал к перекрестку. Когда он проходил мимо телеги, лошадь громко заржала и прянула, вызвав поток брани у возницы, беседовавшего с купцом. Но Улита, алевшая пуще герани, этого даже не заметила.