Дежурная на выходе гостиницы с сердечной теплотой спросила:
— Ваша жена, Георгий Владимирович? Я поняла… Посмотрю, помогу.
— Спасибо. Я буду звонить.
2
Только теперь стало ясно, что кабинет Сергеева в сборно-щитовой казарме, приспособленной под штаб, тесен: приезжим не хватило места за столом, приглашенные руководители служб полигона входили со своими стульями, долго устраивались.
Наконец все расселись и утихомирились, лишь кое-кто вполголоса перекидывался фразами, да и то такое позволяли себе приезжие, полигонные же, поставив стулья и сев, умолкали сразу: столь большое скопление начальства действовало магически.
Янов, сидя за столом рядом с Сергеевым, усталый после полета — сумрачные тени легли под глазами, тяжело спустились веки, — побарабанил пальцами по кромке стола, негромко спросил:
— Ну что, товарищ Сергеев, все? Можно начинать? — И, отметив кивок Сергеева, сказал: — Тогда заслушаем начальника полигона о состоянии дел, потом… — Янов сделал паузу, повернул голову наискосок, к сидевшему через стол Умнову в белой рубашке, при галстуке, кивнул с достоинством и уважением: — Главный конструктор познакомит нас с перспективой по «Меркурию». Так, Сергей Александрович?
Подтолкнув неторопливо очки, Умнов проговорил:
— Так, по-моему.
Неизвестно в какой связи, уже раскрыв папку, в которой лежал доклад, Сергеев подумал: Умнов переоделся; там, на аэродроме, из самолета он вышел в полной форме — полковничьи погоны на кителе, слева три ряда новеньких планок, справа одиноко, но приметно золотилась медаль лауреата Государственной премии, оттиск лавровой ветви на круглом поле. Казалось, коротко мелькнувшая у Сергеева мысль передалась Янову — глаза, мерцавшие под низко приспущенными веками, слабо засветились, и, с живостью распрямляясь за столом, он сказал:
— Сергей Александрович в штатском одеянии, а так он человек военный, полковник, прошу это иметь в виду… Ему легче, он главный конструктор, ему можно и так, в рубашке, а нам нельзя. Преимущество для Шантарска серьезное!
— Но вы же знаете лучше меня, Дмитрий Николаевич, что дело не в форме, а в содержании. Не так ли? — сняв и протирая очки, проговорил Умнов. В тоне, в том, как он подчеркнул слова «форма» и «содержание», прозвучала мало скрытая ирония.
— Правда, правда! — подхватил согласно Янов. Он явно не хотел углублять этот разговор. — От нее никуда не уйдешь. Так что, начнем?
Доклад о состоянии дел читал полковник Валеев, Янов же, вздев очки, следил по экземпляру, лежавшему перед ним, и, казалось, был спокоен, и даже благодушен: не супил брови, ни разу не перебил начштаба. А когда Валеев закончил читать и подсобрал строго невысокую, обрубисто-полноватую фигуру: «Все, товарищ маршал», Янов медленно сказал:
