— Ну что ж, спасибо. — И сразу оживленно пошевелил бровями: — Все согласны, товарищи, или есть дополнения? Давайте! Особенно прошу представителей полигона — как?
— Читали, обсуждали, товарищ маршал, — нарушил молчание Сергеев.
— Это хорошо, что коллективно… — оглядывая уже спокойно сидящих, сказал Янов. — Значит, дополнений, замечаний нет? — Выдержал паузу, потер привычно скобочку волос, усмехнулся, голос с глушинкой: — В двух случаях бывает… Или все верно, полное единодушие, или не так, но есть причины молчать… Что же — первое, второе?
На стульях задвигались, заулыбались — вопрос Янова внес оживление, сломил атмосферу строгости, чинности. Два-три голоса отозвались: «Согласны!», «Все верно в докладе», «Это бы реализовать!»
— Что ж. — Янов выпрямился неторопко за столом, обернулся к Сергееву. — Тогда уточним на месте! И строительство, и поставку оборудования, и быт. Вот покормите нас обедом и — по точкам. Там и жить…
— Будут вертолеты, Дмитрий Николаевич, можно возвращаться в жилгородок. — Сергеев сделал попытку скорректировать решение маршала.
Смешок Янова оказался коротким и глуховатым:
— Начальник полигона беспокоится — не устроено? И поглядим, в самый раз! Так что, по-полевому, все же военные. — И он прихлопнул ладонями по столу.
В конце, уже отпуская всех, попросил:
— Будут предложения — без церемоний, товарищи. Дело большое решаем, без коллективных усилий не сдвинуть.
Выходили из кабинета последними Янов, Сергеев, Умнов. Уже переступив порожек, маршал задержал шаг, дотронулся до локтя Сергеева, поглядел пристально и тепло.
— А вы можете не ездить… — Кивнул неопределенно, за дверь. — Там ведь вот-вот… Не ошибаюсь?
— Нет еще. В случае чего поставят в известность.
— Ну, глядите.
Непоседливость, энергия маршала удивили в эти дни всех: в самый полуденный зной он не укрывался, не прятался, хотя в сборно-щитовых гостиницах ему готовили комнатку, а на самых дальних точках, где еще только затевалось строительство и площадки походили на хаотические склады материалов и оборудования, ставили палатки. Он недовольно супился, брюзжал точно бы про себя, замыкался даже, когда видел заторы в строительстве, беспорядок в поставках аппаратуры, материалов, въедливо допытывался у осунувшегося, вконец уставшего Шубина, сыпал вопросами — что, как, почему, — однако обращался с ним уважительно: знал его многие годы и, верно, видел теперешнее его состояние. Но нет-нет да и прорывалось у Янова горькое:
