— Девятьсот седьмой номер. Сам сказал.
— Да? И что?
Он случайно наткнулся взглядом на свое отражение в зеркале. Ему стало стыдно. Никакого женского интереса увиденное в зеркале существо не могло пробудить. Даже у зачем-то надевшей парик и очки буфетчицы Каролины.
— А то! Снимай штаны и ложись!
Она торопливо стянула с себя черные брюки, оставшись в растянутых (повседневных, по инерции отметил Объемов) трусах. Помнится, похожие трусы (с поправкой на тогдашние стандарты женского белья) были на учетчице писем журнала «Пионер» Свете, когда Вася Объемов, задерживая дыхание, чтобы не потерять сознание от крепкого запаха девичьего пота, раздевал ее… Он уже не помнил где, но точно не в мастерской художника-перепелятника. В университетской общаге на Ленинских горах — вот где! В соседней комнате еще гремел «Jesus Christ Superstar». Хелен Редди выводила ангельским голосом: «I don’t know how to love Him», а Васе кощунственно слышалось: «I don’t know how to love her».
За брюками последовала блузка. Грудь у Каролины выглядела более привлекательно, нежели исхоженные, в голубой сосудистой сетке, ноги. Ну да, рассеянно подумал Объемов, они все время на марше, а грудь — она барыня, отдыхает…
Немного подумав, Каролина освободилась и от трусов. Растянутые, они легко слетели на пол перед дверью. Он нагнулся, чтобы поднять, но Каролина запретила: «Пусть лежат где лежат!» Шмыгнула в кровать под одеяло. Кто же поверит, на лету просканировал ее обнаженное тело Объемов, что ты блондинка, кого ты хочешь обмануть дурацким белым париком? Подложившая под голову сразу две подушки, Каролина сейчас напомнила ему притворившегося бабушкой волка из сказки Шарля Перро. А я, стало быть, Красная Шапочка, грустно подумал он. Какой из меня охотник?
— Очки… — пробормотал, входя в роль, Объемов. — Они… чтобы лучше меня видеть?
— Я вообще-то обхожусь, — пояснила с подушек Каролина. — Только когда смотрю накладные или читаю… Быстрей! Ложись! — Ей явно было не до сказок.
— Я, это… в трусах, — зачем-то проинформировал он.
Поведение Каролины было странным, но чего в нем точно не звучало — так это сексуального мотива. Наверное, так раздевались разнополые узники концлагерей перед газовой камерой, подумал, снимая штаны, Объемов. Только ведь она… не собирается умирать, посмотрел на тревожно прислушивающуюся к звукам в коридоре Каролину, у нее есть какой-то план. Все это игра, а я…
— Совсем не нравлюсь? — скользнула оценивающим очкастым взглядом по объемовским трусам Каролина.
