Из чрева вертолета тем временем свесились канаты. По ним заскользили вниз спецназовцы в блестящих шлемах и каких-то серебристых, как у космонавтов, скафандрах. Неужели, изумился писатель Василий Объемов, будут штурмовать гостиницу? Так сказать, в учебных целях.
Он выключил свет, лег в кровать. Хотелось сделаться незаметным, а еще лучше — несуществующим. Он успел заметить короткие автоматы у спускающихся по канатам спецназовцев. Близость вооруженных людей его всегда тревожила. Определенно, в дружественной Белоруссии что-то происходило. Зачем, вспомнил Объемов, они читали по радио Свифта? Какая была в этом необходимость? Заменили Свифтом «Над всей Испанией безоблачное небо»? Куда понеслась колонна бронетехники и примкнувшие к ней танки?
Объемов подумал, что, окажись он в Умани в августе сорок первого года, он бы ни за что не пошел на базар, где Гитлер приценивался к подсолнухам. А вот дед Каролины пошел и удостоился благосклонного внимания фюрера. Можно сказать, обзавелся охранной грамотой. Это тот самый парнишка, которого Гитлер трепал по голове, должно быть, говорили немцы, румыны, полицаи и прочие коллаборационисты, выпуская его из гестапо после облав. В конце войны, конечно, это уже не работало, точнее, работало в сторону возмездия. Было дело, наверное, врал парнишка, вытирая кровавые сопли на допросах уже в советских комендатурах, но я вцепился в его подлую руку зубами, в меня стреляли, я чудом уцелел, две недели прятался в подсолнухах… Потому-то, угрюмо и самокритично подумал Объемов, он получает от немцев и хохлов две (!) пенсии и шустрая завуч в очочках души в нем не чает. Меня-то уже давно все бабы послали, а пенсия…
И, как говорится, сглазил.
В дверь негромко, но требовательно постучали. Привычно струсив и растерявшись, Объемов все же сообразил, что спецназовцы не могли так быстро добраться до его этажа, а если и смогли, то не стали бы размениваться на вежливый стук, а вышибли бы дверь ногами. Похлопав по карманам куртку (на месте ли паспорт?) и задавленно прохрипев: «Одну минуту!», Объемов надел штаны и открыл.
— Не ждал?
Отодвинув его плечом, в номер решительно шагнула… Неужели Каролина?
— Сам пригласил!
Она тихо, без лязга, прикрыла за собой дверь.
— Я? — опешил Объемов.
Внешность Каролины претерпела существенные изменения. На ней был белый, до плеч парик. Каролина походила в нем на вернувшегося из боя и снявшего шлем с забралом немолодого средневекового рыцаря-альбиноса. На носу угнездились небольшие кругленькие очочки. Похоже, преследующая в Умани деда завуч (по Фрейду) не давала ей покоя.
