— Меня нельзя просить, мне можно высказать свое мнение, которое я либо приму к сведению, либо проигнорирую, — оборвала она. — Но в любом случае, последнее слово принадлежит мне и только мне. — Оглянулась… Храм Судьбы виден не было, но он был именно там, куда она и смотрела. — На рассвете насильник будет казнен.
Спрашивать, как именно, я не стала — очищающий огонь. Других вариантов для жрецов-отступников не было.
Страшно… Даже в этом случае…
— У вас на шее клеймо, — из последних сил цепляясь за реальность, выдохнула я.
И в очередной раз замерла… в ожидании ответа, слышать который не хотела. Или… просто не могла, исчерпав до дня собственную способность воспринимать действительность такой, какой она была. Неприкрыто циничной…
— Это уже другая история, — не оправдав моих надежд, дернула она плечом, и… машинально, поправила воротник рубашки, прикрывая изуродованную шею.
— Расскажете? — проявила я настойчивость, понимая, что… должна. И спросить, и… услышать.
— Если доведется еще раз встретиться, — отвернулась она от меня… не веря в такую возможность.
Зря.
Лично я была уверена, что наше с ней знакомство так быстро не закончится.
* * *
Я устала…
Устала настолько, что хотелось упасть там же, где стояла и больше не шевелиться.
Будь со мной лишь один Марк, ситуация не выглядела бы столь катастрофически — свой, можно обойтись и без жесткого самоконтроля, присутствие же хошши заставляло держать спину несмотря на то, что сил для соблюдения внешних приличий больше не было.
Все-таки прав был Ильдар, пытаясь защитить меня от самой себя… Прав! Как и Риман, заставивший выбраться из скорлупы собственной боли и вновь посмотреть на мир другими глазами. Глазами женщины, потерявшей своего ребенка.
Вот ведь… парадокс! Для них он и ребенком-то не был — эмбрион, что не раз и не два подчеркивал главный медик эклиса. Лишь делящиеся клетки, которые имели потенциальную возможность стать мальчиком или девочкой…
Для меня же он и был ребенком…
Моим ребенком, которого я могла взять на руки, прижать к себе…
Которому могла дать имя…
Которого могла любить и… любила, даже потеряв…
Не изменить… Не исправить…
До комнаты я добралась на чистом самолюбии. Переступила порог, мечтая лишь об одном — расслабиться. Хоть на мгновение, хоть…
— Мария!
Лорианна соскочила с кресла, в котором дремала, дожидаясь меня, кинулась навстречу и… застыла, остановившись на полпути.
— Мария? — повторила она, глядя на меня с испугом.
— Все нормально, — с трудом заставив себя улыбнуться, я расстегнула фиксатор плаща. Сбросила на пол… — Просто устала…
