Как это все было непохоже на леса и реки его родины! Казалось, только вчера они сидели на лагерной полянке. И он, и Дубов, и Гордеев. Выступал комдив Кондратов, и испанский боец читал свои стихи.
Десять тысяч километров отделяют его от той полянки. Хребты, сибирские реки. Байкал. Тайга.
Здесь все другое. И сосны другие. И воздух. И река. А там, за бурными волнами Амура, на том берегу — враг, живой, реальный, с винтовками, пулеметами, гранатами.
Второй месяц живет здесь, в тайге, Соколин, и каждая ночь тревожна. Он не может спать. Ему мнятся выстрелы, разрывы гранат. Граница… Да, он сам просил об этом. Сам этого хотел. Он еще не привык к «чапаевской» академии. Но готов к бою каждую минуту.
Здесь все другое. Только люди свои. Те же друзья и товарищи, родные и близкие, хоть узнал их только вчера.
Но вот Галю повидать до сих пор не пришлось. Где-то далеко над тайгой или океаном мчится сейчас ее самолет. И она даже не знает, что он, Соколин, здесь, так близко, что он думает о ней, ждет ее.
Внезапно Соколин вздрагивает. Он слышит знакомый голос полковника.
Новый командир полка, кандидат партии полковник Седых выступил против приема красноармейца Гордеева в ряды коммунистической партии.
Все насторожились. Полковника еще знали мало. Но орден Красного Знамени на его груди говорил о былых боевых заслугах.
Полковник характеризовал Гордеева как нерадивого, своенравного бойца, бывшего одним из худших в полку, которым он, Седых, до сих пор командовал.
Гордеев стоял бледный, неподвижный. Он хмуро смотрел на Дубова. Комиссар с недоумением вслушивался в слова полковника.
Здесь, на Востоке, Гордеева любили, привыкли к песням его, и хлебам его, лучшим во всей округе, знали его любовное отношение к оружию. Но полковник не будет бросать слов на ветер. К словам полковника надо прислушаться.
Соколин видел смущение в глазах коммунистов, недоуменные вопросы во взглядах, колебание. Старая неприязнь к полковнику опять накипала в нем. Он не даст полковнику обманывать собрание. Командир полка клевещет на Гордеева. Почему? Зачем? В этом Соколин не мог сейчас разобраться. Ом посмотрел на Дубова, и недоуменные взгляды их скрестились.
Надо было принимать решение. Гордеев сумрачно поник у стола. Он уже не слушал речи полковника. «Все равно, — думал он, — все поверят полковнику. Но капитан Соколин…»
Он умоляюще взглянул на капитана. И капитан понял его взгляд.
— Прошу слова, — сказал Соколин.
Полковник еще не кончил. Он остановился, и лицо его сердито передернулось.
