Окрылённый надеждой, я вбежал на второй этаж собственного дома Соломона Розенблюма, дёрнул звонок. Долго не открывали.
- Тебе кого, мальчик? - изумлённо спросила меня, чуть приоткрыв дверь, прислуга Розенблюма, Настя (она иногда водила Веню в гимназию). - Веня уже давно спит.
- Г…господина Р…Розенблюма, - сказал я, заикаясь от волнения.
- Он занят сейчас. А зачем тебе господин Розенблюм?
- Он мне очень нужен, Настя!-умоляюще посмотрел я на неё.
- Господи боже мой, да ты же совсем мокрый! - всплеснула Настя руками и впустила меня в переднюю.
- Что там такое? - послышался густой голос Розенблюма.
Раскрылась дверь из внутренних комнат. Оттуда хлынули свет и тепло. Там горели лампы и смеялись люди. Сам господин Розенблюм вышел в переднюю, что-то напевая. Лицо его покраснело, маленькие глаза блестели. В руке он держал несколько карт.
- Ты к кому пришёл, баловник? - спросил он добродушно. - К Вене?
- Господин Розенблюм… - сказал я задыхаясь. - Вы помните, господин Розенблюм, я читал кадыш на кладбище… Господин Розенблюм, не хватает десятого. Я прошу вас!
- Ничего не понимаю! - затряс головой Розенблюм. Одна карта вылетела из его рук и упала около меня.
Я нагнулся и поднял её. Это был пиковый король.
- Ничего не понимаю! - благодушно засмеялся Розенблюм. - Какой кадыш? Какой десятый?
- Соломон Исаакович! - закричали из внутренних комнат. - Ваш ход!
- Для миньёна, - всё ещё надеясь, прошептал я.
- Для миньёна… - Розенблюм засмеялся каким-то кашляющим смехом. - Посмотрите, какой набожный мальчик! Молодец! Хвалю! Ну, съешь сладкую булочку. Ты же сирота, и у тебя нет таких сладких булочек. Настя, принеси ему сладкую булочку.
- Господин Розенблюм… разойдутся евреи… Надежда покидала меня.
- Мальчик! - внушительно сказал Розенблюм. - Мальчик, гордись! Сам староста будет у тебя десятым!
- Соломон! - опять позвали его.
Они ушёл и больше не вернулся. Настя вынесла мне сладкую булочку и жалостливо посмотрела на меня. Я дрожал от холода и злобы.
Бросив на пол сладкую булочку вместе с пиковым королём, которого я ещё держал в руке, я выругался и выскочил за дверь,
В синагоге стало ещё темнее. Все разошлись. Шамес запирал в шкаф огромные книги.
Он, очевидно, уже забыл про меня.
- Ну… - удивлённо протянул реб Дувид, - ты вернулся? Ты искал десятого?… А все разошлись. Не дождались тебя. Дождь, слякоть… Ну, бог тебе простит, Сендер! Иди домой. - И он ласково погладил меня по мокрой от дождя и слёз щеке.
Когда я пришёл домой, мать стояла в пальто, промокшая, измученная.
