Я помертвел, бросил свои войска на поле битвы и позорно бежал с Бородинского поля, не надев даже пальто. Ваня Фильков нагнал меня на углу третьего квартала, набросил на мои промокшие плечи серую шинельку. «Генерал Кутузов» помогал «Наполеону Бонапарту»!…
Дождь хлестал меня по лицу. Холодный ветер пронизывал всё тело.
Когда я подбежал к синагоге, у меня едва хватило сил открыть тяжёлые, массивные двери.
В синагоге темно и пусто. Последняя жёлто-грязная свеча догорает перед доской заповедей. Огонёк дрожит, тень от свечи вырастает на стене до исполинских размеров.
Только у задней стены за большим столом сидят несколько человек.
Рыжий огонь большой шипящей и чадящей лампы освещает их морщинистые, старые лица, склонившиеся над огромными книгами.
Стук двери на мгновение оторвал их от книг.
Шамес всплеснул руками.
- Сендер… Сендер!… -сказал он. - Ты опоздал сказать спой кадыш.
И такая тревога послышалась в его голосе, что я чуть не расплакался.
- Евреи! - встревоженно продолжал реб Дувид. - Евреи, сколько нас? Мальчик должен сказать свой вечерний кадыш.
Их было девять. Одного человека не хватало для миньёна. Всемогущего бога нельзя было обмануть!
- Реб Дувид, - сказал я дрожащим голосом, - я найду десятого. Я сейчас вернусь.
- Мальчик, - нахмурился учитель Шнеерсон, - кого ты найдёшь в этот сумасшедший дождь, в этот потоп?
- Я найду, господин Шнеерсон… я найду, только не расходитесь! - умоляюще прошептал я.
Дождь, кажется, ещё усилился. Ни живой души не видно на улице. Я побежал, омываемый холодными потоками, безнадёжно вглядываясь в тьму.
Небо совсем почернело. Это бог гневается на меня. Бог хочет испытать меня. Я должен найти десятого!
Kто-то дёрнул меня за руку. Я в испуге отшатнулся. Ваня! Ваня Фильков! Он дожидался меня. Он беспокоился обо мне. Я крепко сжал его мокрую руку.
«Ну как?» - тревожно спрашивали его глаза.
- Надо найти десятого, Ваня. Ты иди домой. Я сам… Но он не хотел покинуть меня.
Два восьмилетних мальчика, промокших до нитки, останавливали одиноких, случайных прохожих и просили их пойти в синагогу десятым. На нас смотрели с удивлением.
Последним прохожим, которого мы встретили, был Василий Андреевич Фильков, вышедший на поиски сына. Он увёл домой грустного, упирающегося Ваню.
Я остался один.
Мне хотелось заныть, как ноет избитый, заброшенный щенок.
Когда отчаяние совсем охватило меня, неожиданно блеснула мысль: у самой синагоги живёт господин Розенблюм. Господин Розенблюм - староста. Он выручит меня. Ему ведь только перейти дорогу. Он будет десятым.
