Красноармейцы | страница 7

А первый взвод сегодня на лыжах. Стройной лентой протянулись лыжники. Жарко, несмотря на мороз, и к концу часа пот градом катит с лыжников.

Слышен звук рожка. Одна за другой стягиваются роты к казарме. С песнями идут походные колонны. Громко звучит в морозном воздухе:

Это ротный марш. Трудно еще прививаются новые песни. Больше любят петь по старинке. Но есть и новые.

Последняя рота вступила в ворота казармы. Ставятся винтовки, берется другое оружие — книга и тетрадка. На очереди политчас.

Начинаем входить во вкус военной дисциплины. Каждый день на группы разбивается рота, и отделкомы и помкомвзводы занимаются уставами[4]. Уставов много. Но первые из них — внутренний, гарнизонный и дисциплинарный. Правду говоря, уставы — скучная материя. Сидим и вычитываем обязанности командира роты, старшины, дежурного, дневального. Иногда клонит ко сну, и чтобы рассеять сонное настроение, берешь сам устав и читаешь вслух.

— К чему учить, сколько кто кому нарядов даст? — смеется Сальников. — На практике узнаем.

Гораздо веселее — строевые занятия. Выходим мы на широкий плац под командой Свободова и там маршируем, занимаемся гимнастикой, играми. Маршировка — это важный момент в нашей жизни.

— Ходить у меня научитесь! — говорит командир роты Ильиченко. — Нечего шагать, как на бульваре, расхлябанной походкой и руками махать, как мельничными крыльями. Надо, чтоб все было четко и точно. В военном деле четкость — залог победы.

Мне никак не удавалось сначала совладать с руками. Казалось, ничего мудреного нет в том, чтобы сочетать шаги с движением правой или левой руки. Но как только я начинал об этом думать, обе руки начинали беспорядочно мотаться взад и вперед, и Утин весьма неодобрительно поглядывал на меня.

В конце концов научился и я махать вовремя руками.

После маршировки скидывали мы пояса, и начиналась гимнастика.

Сколько смеха в часы гимнастики. То Рабинер, не выдержав приседания, стремительно бухался в снег при громком, неудержимом хохоте всей роты. То Сальников, задумавшись, забывал про занятия и в то время, как все уже вставали, невозмутимо оставался сидеть на корточках. То Потащонок спокойно и решительно поворачивал в сторону, обратную команде, и, не замечая поворота других, несколько секунд выделялся из всей роты.