— А Царицын?
— А Царицын ихний… Они там такую оборону завернули — голыми руками не возьмешь.
— Дойдут до Москвы?.. — помолчав, спросил Леон.
— Нет, — сказал уверенно Молочков. — Сейчас за Москву драчка пошла не только близ Курска и Воронежа. Сейчас такое дело: где только можно, контру в бой ввязать приказано, не давать перевозить им на север резервы для окончательного броска. Так что, выходит, и мы тут, в Астрахани, вроде как за Москву заступаемся…
— А как же со здешними огурцами справитесь? — осведомился Леон.
— Справимся… — сказал Молочков. — У нас особый коммунистический батальон есть! Народ железный. Нам, главное, было знать, когда они выступают. Ну а раз сегодня — флотские помогут. Кто у твоих знакомых за главного?
— Точно не знаю, — сказал Леон. — Но разговор был: какой-то полковник прибыл, из самого Ростова.
— Ну? — напрягся Молочков. — Тут он? В городе?
— Нет… Где-то в низовьях, в плавнях сидит, у казачков… Казаки по протокам на лодках должны подойти.
Молочков покосился удивленно.
— Слушай, что это с тобой? То противился, а тут вроде даже рад, что меня видишь…
— Я «их» видел, — угрюмо сказал Свентицкий.
— Неужто даже с бандюгами, которые Щепкина гробили, видался?
— Это мелочь… — невесело усмехнулся Леон. — Ты только не думай, что я из-за тебя стараюсь! И даже не из-за Даньки и наших аэродромных! Тут дело страшное…
— Какое такое?
— Да они русские только по фамилиям! — яростно заволновался Свентицкий, даже лицо побелело от злости. — Нет, право слово, так… Им волю дай, они всю Россию в куски растащут, кому угодно продадут! Лишь бы все, как раньше, было…
— А. Так тебе Россию жалко?
— Да!
— Ну что ж… — сказал Молочков. — Это правильно. Хоть что-то понимать начал! Ничего, с этого начал — и к главному дотопаешь! Спасибо тебе!
— Спасибо потом скажешь… Знаешь, где у них склады оружия? Лабаз на Потемкинской, такой старый…
— Это нам известно.
— В морге, при лазарете… Полторы тысячи патронов, шесть пулеметов.
— Ого! Вот это нам не известно… — радостно сказал Молочков. — Давай дальше!
Доклад свой Леон кончил уже в кабинете. Устало спросил:
— Ну а теперь мне куда?
— Тебе? — Молочков оторвался от телефонов, запаренно глянул: — А тебе на пристань надо! Отряд-то твой с Коняевым уходит!
На причалах стоял гам, ругань.
По сходням заводили на баржи коней, грузили сено в кипах, седла, амуницию, закатывали горные пушки. Пыхтели на воде три буксира. Шлепая плицами, отвалил и пошел вверх по Волге большой пассажирский пароход, загруженный солдатами. Кто-то на палубе наяривал на гармонике: «Ие-х, яблочко, куды котишьси?»
