Щепкина Леон увидел случайно. Тот сидел на мешках с мукой, грыз яблоко.
— Где наши, Данечка?
— А… пришел! — Щепкин даже не удивился, чем сильно обидел Леона. — Вон они, уже на барже…
Тяжелая посудина, разворачиваемая буксиром, отваливала от причала. На палубе были видны бочки с бензином и касторкой, ящики с отрядным имуществом… Нил Семеныч и Афоня стояли на корме, прощально махали руками. За ними Леон увидел мастерового Балабана, огромного Кондратюка, мотористов.
— Ничего не понимаю! — растерянно сказал Леон. — Они вояжируют, а ты сидишь?
— Все правильно, Ленька! — сощурился спокойно Щепкин. — У нас ведь остался только «фарман» — чего его разбирать, грузить, потом выгружать, собирать? И так не машина — труха! Глазунов площадку приготовит под Черным Яром, вот и перегоним ероплан! Да еще немножко подальше сгоняем, поглядим: что там, в Царицыне? Ладно, здорово!
Они пошли с пристани, не оглядываясь.
«Фарман» стоял на аэродромном поле, как сирота. В опустевшей дачке только ветер шелестел соломой подстилок, на которых спали авиаторы.
Маняша стирала близ дачки. Увидев Леона, оглядела придирчиво, сказала:
— Сымай рубаху! Пропотел же весь… Ты где был? Постирать, что ли, было некому?
— Некому, — засмеялся Леон.
К вечеру Молочков неожиданно привез на аэродром Дашку и остальных щепкинских сестер, брата.
Сказал:
— Пусть тут побудут. У здешней контры на весь щепкинский род обида. Еще, тронут малых. Им сегодня ночью в городе лучше не быть!
К ночи на аэродром, почти незаметно, кружной дорогой, пришла полурота латышских стрелков, быстро заняла оборону.
— Во как нас берегут! — сказала гордо Маняша. — Почти как царя! В прежние времена…
Ночью на дачке заснули только малые. Маняша тоже, правда, прилегла, но не спала, все прислушивалась к осторожной тишине над Астраханью, поглядывала на мужиков.
Леон и Щепкин сидели в бывшем тумановском кабинете, пили чай, о чем-то толковали.
В руках у Щепкина были маленькие самолетики, он их настрогал из лучины, когда раненый лежал. Все чего-то расставлял их на столе в мазанке, двигал, делал какие-то записи в толстом зеленом блокноте для железнодорожных весовщиков с квитанциями, на которых стояли таинственные слова «брутто» и «нетто».
Вот и сейчас встретил дружка, уселись, как малые, начали двигать самолетики, играться. Смех…
Сквозь дрему Маняша слышит, как Даня говорит увлеченно:
— Скажем, имею я в отряде четыре бомбардировочные машины…
— Это какие же? — возражает Леон. — Где ты их взял?
