— Автограф архитектора дома, — вздохнул Александр.
— Длинновато.
— Да. Здесь написано «Лишь тьма сотрет ваш грех».
— Немного странный автограф, не так ли? — поежилась я.
— Ничуть, — ответил Александр, — Я ведь уже говорил: архитектору выкололи глаза.
Он подошел к самой крайней двери и подергал за ручку.
— Это и есть ваш план работы? — спросила я, — Дергать двери за ручки, в надежде, что они раскроются?
Александр ничего не ответил, и лишь подошел ко второй двери.
Я зевнула, но решила все же составить ему компанию.
— Так что это за комнаты? — спросила я.
— Первая: комната ночи, — ответил Александр.
— Очень понятно…
Он бросил на меня полный презрения взгляд, но пояснил.
— В этой комнате свершается сделка, если продается…хм… честь девушки.
Я чуть приподняла бровь.
— Да у вас тут бордель…
На секунду на лице Александра промелькнуло выражение, будто он хочет дать мне пощечину, но он устоял, его гнев сменился обычной усталостью, и Александр даже улыбнулся сквозь нее:
— Пожалуй, вы правы… А за этой дверью у нас пыточная, — продолжил он в порядке разговора.
Тут даже мои сонные глаза чуть не вылезли на лоб.
— Что значит «пыточная»?
— Ну в этой комнате собраны всякие необходимые приспособления… Скажем, если лотом является какая-нибудь часть тела, и новому хозяину надо ее забрать.
Меня чуть не вырвало.
Александр продолжал:
— За этой дверью, — он подергал ручку третей двери, — Воображариум.
— Нет, как пекарша, я что-то не понимаю, — посетовала я.
— В «воображариуме» проводятся самые разные наказания чести. Эта комната наделена особой магией, и в ней может происходить все, чего пожелает покупатель. Это, кстати, единственная комната, в которую допускаются все.
Я стояла, и не могла поверить тому, что говорил Александр.
— Что значит «допускаются все?»?
Александр вздохнул. У него был такой вид, будто он объясняет простейшее маленькому ребенку, но тот его никак не понимает.
— Цель «продажи чести» дворянина в том, что он будет опозорен.
— Это я и сама додумала.
— Позор должен иметь свидетелей. Как сказал вам сегодня ваш новый друг Сэлвер Освальд, — Александр сделал особое ударение на слове «друг», — Люди должны шептаться.
— Теперь понятно, — пожала я плечами.
Укор Александра я решила не принимать к сердцу: в конце-концов я работала…, а вот его рассказ о комнатах все больше и больше давал мне понять, что этой ночью я вряд ли засну.
— Это последняя комната, — сказал Александр, вставая у четвертой двери, — Здесь лишают магической силы, — он подергал за ручку, — Это все, что я о ней знаю.
