А потом в метро вошла девушка. Следом за ним в эту пасть. Он почувствовал ее руку на плече и поднял голову.
— Не плачьте, — сказала она. — Не плачьте, пожалуйста.
В тридцати шести километрах от кольцевой автострады столицы, в деревне Федоскино, в четвертом от первого ряда доме, сразу за родовым жилищем Харви, посреди своей мастерской молодой бородатый художник рассматривал только что оконченное полотно.
Сергей был «странным художником» уже потому, что не занимался миниатюрой, и презрительно обзывал фабричную братию «ремесленниками».
В этом уютном сосновом мирке он посмел иметь искания, и федоскинцы уже только улыбались и пожимали плечами. Почему живет один? Почему не пишет — ему не нужны деньги? Почему работает так грубо и извращенно и многих холстов вообще не показывает?
Картина представляла собой смешение в пространстве двух планов — светлого, нежного, подернутого дымкой и резкого, черного, изображавшего пепелище. Цветущее дерево тут же было сожжено и сломано в стволе, над развалинами дома парило его невредимое продолжение, а земля разделилась на мягкий ковер травы и — под ней — черную поверхность с лунками кратеров. Это было раздвоение.
Из самого центра полотна на Сергея смотрел резко написанный черно-белый череп. А сверху воздушными очертаниями сто покрывало лицо прекрасной женщины. Она — еле заметная, парящая, тающая — тоже смотрела на автора.
— Какая странная вещь, — пролепетал Борисо-Глеб.
Сергей дернулся. Заслонил собой картину. Черные глаза его замерли.
— Я не заметил, как ты вошел.
— Я стучал.
— Значит, я не слышал. — Сергей поморщился. — Это не для глаз, Борис, выйди, пожалуйста.
Художник нервно улыбнулся.
— Ты меня гонишь? Я не ослышался?
— Выйдешь ты или нет?! — заорал Сергей. Глаза его — черные, немигающие — давили, ощутимо выдавливали своей тяжестью из комнаты. Сергей кричал на БорисоГлеба, а глаза его были непроницаемо холодны. В спину ему смотрел череп с чертами прекрасной женщины.
Харви сбил ее руку с плеча. Он встал и ударил ее кулаком в губы. Она — эта девушка, спустившаяся в метро так рано, — отлетела и стукнулась затылком о мраморные ступени. На губах ее тут же вспузырилось алое. Это произошло почти мгновенно, она не успела испугаться. Харви слегка рычал, диафрагму его стянуло, так, что заныл живот, — он стоял, точно статуя кулачного бойца-победителя и едва заметно дрожал.
ПРОТИВНИК.
Это слово горело в его мозгу огненными буквами. Убедившись, что девушка не двигается, он повернулся и пошел вдоль пустого перрона.
