Тели не стал его удерживать. В душе он сердился на него за то, что ему пришлось наказать своего лучшего пилота.
После ужина Тели, Новий, «доктор» и Шаренсоль засели за свой ежедневный бридж; Марбо занялся пасьянсом; Бессье, которому на следующий день предстояло сложное регулирование, изучал фотографии.
Эрбийон обычно стоял за спиной капитана, обучавшего его тонкостям игры. Однако в тот вечер его внимание было рассеянным, мысли вертелись вокруг Мори.
Слишком мало времени прошло с тех пор, как он прибыл в эскадрилью, чтобы без волнения думать о пустой комнате, куда новому товарищу, изгнанному необъяснимой враждебностью, пришлось уйти, чтобы скрыть там свою душевную боль. Он испытывал потребность прийти к нему на помощь. А не заденет ли это человека, который был старше него по возрасту и по званию? Тут его пронзило воспоминание, очень приятное и очень горькое, заставившее его решиться: воспоминание о том, как Бертье вошел в его комнату.
Он застал Клода сгорбленно сидящим на постели, его руки вяло свисали вниз. Он, должно быть, как сел, так и сидел без движения. Когда офицер-стажер вошел, он даже не пошевелился. Молодому человеку пришлось задеть чемодан, чтобы заставить его поднять голову.
Свет голой электрической лампочки, четко отражавшийся от стен и делавший их еще темнее, резал глаза. Этот свет беспощадно выставлял напоказ всего Мори, не оставив в милосердной тени ни дюйма его плоти. Его лицо обмякло от усталости.
Мори это осознал; он с видимым усилием изобразил вежливый интерес.
Эрбийон неуверенно заговорил.
— Простите, что потревожил вас, — сказал он. — Но я знаю, как неуютно чувствуешь себя сразу после приезда.
Он не знал, что вложил в эту фразу глубокую симпатию, и удивился произведенному эффекту. Мори выпрямился и, сжав руки молодого человека, воскликнул:
— Насколько легче мне стало от ваших слов, мой мальчик, насколько легче!
Офицер-стажер не нашелся, что ответить. Казалось, у этого человека в душе саднила тайная рана и любое неосторожное слово могло ее разбередить.
Клод стал ходить по комнате, его движения были резкими, как у разладившегося механизма, они выдавали молодому человеку все недостатки тела. Было очевидно, что он хочет взять себя в руки, завязать спокойную беседу, но это ему не удавалось. Наконец, повернувшись спиной, он спросил, так и не сумев совладать с дрожанием в голосе:
— Что я им всем сделал?
— Да ничего. Просто недоразумение.
— Да нет же! — воскликнул Мори. — Дешан меня ненавидит, всех остальных, и капитана в том числе, я стесняю…
