— Иду, иду… — проворчал темноволосый адвокат, сунув бутылку в карман. — Но как обидно покидать приятную компанию!
— Хватит болтать ерунду, чернильная душа! Мой сын еще не отозвался на объявление?
— Мне кажется, что сын господина Дикса не спешит утешить своего опечаленного родителя, — ответил адвокат. — Ох уж эти жестокосердные отпрыски!
— Тут ты прав, дружище! — нахмурившись, пробормотал Иаков. — Джимми оставил меня умирать в одиночестве, будь он проклят!
— Тогда зачем вы завещали ему все свои деньги? — спросил Варк, теперь заговорив от первого лица, как делал всякий раз, стоило разговору свернуть на деловые рельсы.
— Как это зачем, дурак? Затем, что он сын Агари, плохой сын хорошей матери.
— Агарь Стэнли — ваша жена… Ваша жена‑цыганка? Так, господин Дикс?
Иаков кивнул:
— Чистокровная цыганка. Я встретил ее, когда был коновалом.
— Коновал, бродячий торговец! — хныкнул Варк. — Какой острый ум у этого человека!
— Она приехала со мной в Лондон, когда я решил здесь обосноваться, — продолжил Иаков, не обратив внимания на замечание гостя. — И город убил ее. Она не могла дышать среди кирпичей и известкового раствора после свободного воздуха дорог. Бедная покойная бедняжка! И она оставила мне Джимми — Джимми, который меня оставил.
— Какой простор для воображения… — начал было Варк, но, по яростному взгляду Иакова поняв, что комплименты его покойной жене не будут хорошо приняты, изменил тон. — Он растратит ваши деньги, господин Дикс.
— И пускай! Агарь умерла, а когда я умру… Пусть делает что хочет.
— Но, мой щедрый друг, если бы вы наделили меня бо́льшими полномочиями в роли своего душеприказчика…
— Ты бы сам прибрал мои деньги, — иронически перебил Дикс. — Думаешь, я этого не знаю, ты, акула! Твоя обязанность — передать имущество Джимми согласно закону. Я же тебе плачу.
— Но платите так мало! — проскулил Варк, поднимаясь. — Если у вас…
В этот момент кто‑то громко постучал в дверь лавки, и оба злодея, всегда опасавшиеся полиции, уставились друг на друга, на мгновение замерев от ужаса. Потом Варк, всегда заботившийся о собственной шкуре, схватил свою шляпу и поспешил к задней двери, собираясь под покровом тумана вернуться домой так, чтобы никто не увидел его и не задал никаких вопросов. Он исчез, словно призрак, оставив Иакова одного, а в дверь постучали снова.
— Неужели пилеры![8] — пробормотал старик, доставая пистолет из шкафа. — Но, может, и воры. Что ж, коли так…
Он мрачно усмехнулся и, недоговорив, зашаркал к двери со свечой в руке. Часы в магазине пробили одиннадцать, и в дверь постучали в третий раз.
