. Такое убожество и такая нищета были возможны только в обители скупца вроде Иакова.
Варк, маленький, худой, гибкий, напоминал скорее червя, чем человека, созданного по образу и подобию Творца. У него был острый нос и прыщавое лицо, на котором сверкали два хитрых тусклых глаза, зеленых, как у кошки. Старый порыжевший черный костюм кое‑где протерся, демонстрируя белье. Варк потирал руки и подобострастно кивал всякий раз, когда Иаков между приступами кашля отпускал грубые замечания. На мистере Диксе был богатый, хотя и выцветший, домашний халат, оставшийся после какого‑то денди времен Регентства[6], и каждый приступ кашля угрожал разорвать хрупкое тело Иакова на куски. Но старик был удивительно упорным и цеплялся за жизнь с отчаянной решимостью — хотя одним небесам ведомо, что хорошего нашел старый негодяй в своем убогом существовании. Варк, составивший для Иакова завещание, не одобрял этого упорства и сейчас жаждал смерти своего клиента, с тем чтобы в качестве душеприказчика прикарманить часть богатств, которыми, по слухам, владел Дикс. Наследник Дикса отсутствовал, и Варк был полон решимости позаботиться о том, чтобы его никогда не нашли. А пока адвокат с головой, полной замыслов, раболепно съежился перед Иаковом, наблюдая, как тот кашляет над своей кашей.
— Ах, боже мой, боже! Какой нынче вечером у мистера Дикса ужасный кашель! — вздохнул Варк, говоря о своем клиенте в третьем лице, как делал почти всегда. — Почему господин Дикс не отведает джина, чтобы смочить горло?
— Не могу себе этого позволить! — прохрипел Иаков, наливая кашу в миску. — Джин стоит денег, а денег я пока не заработал. Сделайте мне маленький подарок, плесните мне немного из вашего стаканчика, господин Варк, чтобы показать, что вы рады моей компании.
Господину Варку такая просьба очень не понравилась, и в предложенную чашку он налил как можно меньше джина.
— Ну что за милый человек! — ухмыляясь, сказал адвокат. — Такой компанейский, полный веселья!
— Веселье мое — выпивка ваша! — ответствовал Иаков, прихлебывая кашу.
— Какое остроумие! — фыркнул Варк, хлопнув себя по коленям. — Лучше «Панча»[7].
— Джин да каша — пища наша! — объявил господин Дикс, воодушевленный похвалой.
— Хе‑хе! Сдохну от смеха! В театре за деньги меня веселили хуже.
— Дурак! — проворчал Иаков, взяв в руки каминные щипцы. — Не надо было платить‑то. А теперь убирайся! Я собираюсь потушить огонь. Не хочу и дальше жечь дорогой уголь, чтобы тебя согревать. Да и свеча больше чем наполовину сгорела! — негодующе закончил он.
