"И я его вершила. Все это время. Пять лет".
"Больше похоже на мазохизм".
"Нет, не похоже. Я должна была через это пройти".
"Для чего, чтобы заработать усталость и безразличие? Чтобы сидеть и разговаривать со своим отражением, решая собственную судьбу и выслушивая доводы амальгамы? Или чтоб пытаться понять у горничной, как та оценивает семейные отношения своих хозяев, - ведь именно это ты только что порывалась спросить у Сони".
- Я хотела понять себя.
Она произнесла это вслух, и слова эти показались ей неубедительными. Серафима снова произнесла:
- Я пыталась понять себя.
И снова неудача.
Накатила апатия. Как и час назад, после любви к ней Алексея, теперь она не стеснялась и в мыслях называть его полным именем, как и после звонка, столь неожиданного, столь поспешного, Павла.
Серафима с трудом поднялась со стула. Подошла к окну и тут же, резко повернувшись, заспешила к двери. Где-то вдали она слышала гул работающего пылесоса, Соня приводила дом в порядок. Ей пришла в голову странная мысль. А не пойти и не спросить ли у горничной, каково же это - иметь работу. Может, тогда она ответит на свой вопрос. Или хотя бы подойдет к ответу.
Заседание закончилось, как и положено подобного рода встречам - ничем. При отсутствии самого генерального директора, разговор свелся к промежуточным темам и кулуарным дебатам по хотя и насущным, проблемам, но все же в самых редких случаях выносимым на столь высокий уровень обсуждения. Ожидания скорого прибытия Караева, на которое так надеялся финансовый директор, не подтвердилось, его вообще не было, ни очно, ни посредством мобильной связи.
"Ожидание Годо в присутственном месте", сострил в итоге управляющий и покинул заседание первым. Менее всего он любил подобные мероприятия, особенно в те редкие времена, когда был на них, вместо Караева, председательствующим.
Павел последовал за ним, но быстро уйти не успел, его остановили. Впрочем, уже уходя, он ненадолго задержался в дверях, рассчитывая на что-то подобное. Мысль о необходимости постоянно находиться в центре внимания свербела в мозгу, заставляя Павла поминутно искать свидетелей своих действий. Любых действий, вплоть до самых незначительных.
Его остановил финансовый директор. Окликнул, а, затем, подойдя, положил по-отечески, - все же разница в возрасте меж ними составляла тридцать шесть лет - руку на плечо.
- Вы сегодня были в ударе, Павел, - произнес он, заглядывая молодому человеку в глаза. Павел невольно опустил взгляд. - Если не секрет, чем объясняется неожиданное ваше рвение? Вы готовились специально для Вагита Тимуровича?
