В висках Анны опять стучал бойкий молоток, и мысль, подхваченная жаром и метелью, неслась, как птица-тройка! И уже соглашалась с Акимом, и даже рождалось открытие того, что бога-то, пожалуй, и, в самом деле, нет. Все развивается само собой: от амебы до теплокровной крысы. Сначала телега, потом велосипед, мотоциклетка, паровоз и аппарат «Илья Муромец» — эволюция!
Наклонилась, зачерпнула жменьку снега, приложила к пылающему лбу. И опять картина танцев у Подгурского. Новинка сезона — танго! И даже «На сопках Маньчжурии» танцевали контактно. «Белеют кресты, это герои спят», — и уже кружилась в хороводе снежинок, припадая на правую ногу. И не понятно, то ли двигалась в такт музыке, звучащей в сердце, или, отвечая ритму колокольного звона.
Большевики взорвут ее. И, кажется, церковь стонет, жалуется. И ветерок помогал идти на этот стонущий звук, на упругие волны стопудового инструмента. Бабушка говорила, этот звук исцеляет недуги. Правда ли? Кто скажет? Пойду, спрошу у Господа, почему он так несправедлив? Что мы делаем неправильно? В чем вина?! Он ответит. Он не должен все время молчать! За что он нас гонит? За какие грехи мы сотнями гибнем каждый день?
И что-то подталкивало ударить в муфту, как в бубен, скакать по-козлиному в глубоком снегу, показать красный язык всему свету! «Нет правды на земле, но нет ее и выше!» Ни капельки нет ее нигде. И стаей воронья налетали грешные мысли о том, что, может, лучше было остаться язычниками. «Возлюби врага своего, как самого себя!» — намеренно искажала в больном мозгу заповедь Христа.
От слабости трясло, и непослушные пряди льнули к мокрым вискам. Снег ли таял на ее огненном лбу, или пот? Хотелось спать. Или, хоть прилечь. Увидела скамеечку перед избушкой. «Только минутку». И села, и вздохнула облегченно. Как хорошо…
А снег валит, валит, покрывает байковым покрывалом.
Проходят мимо неясные тени. Пробежали стайкой ребятишки — кричат, хохочут. Из гимназии. Для них жизнь начинается. Что-то ждет их впереди. Как-то там Володя… помнит ли свою непутевую, глупую мать. Может, Господь послал болезнь, чтобы хоть в беспамятстве немножко одумалась, увидела бездну паденья своего! И терпит Господь заблудшую паршивую овцу!
Ветер дует, забивает снегом воротник — и легкий радостный озноб. И стучат зубы, ломает судорогой боли, а ноги сами собой колотятся друг о дружку, не могут согреться.
И вдруг, из-под земли — двое.
— Вам здеся не скучно?
— Ой, какая шляпочка! — моей крале как раз! — и Анна Васильевна уже простоволосая. А ледяной ветер пробирает насквозь. Но от испуга не холодно, а даже кинуло в жар. Шиши захохотали и исчезли.
