Опять что-то жахнуло — «вертушки» пускали дымовые ракеты. Как хорошо, что нас не зажали в ущелье, а обстреляли почти на равнине…
Что-то сломалось во мне в том бою.
Внутренний мир надломился, треснул, как зеркало. И в этом изломе больше не было целостной картины, лишь два фрагмента — я вчерашняя и я сегодняшняя.
Я мылась, не соображая, что делаю, а сама видела погибших ребят, кровь и подлость смерти. Вика сидела на табурете и смотрела на меня с сочувствием, а я боялась смотреть на нее — ее любимого ранили, и сейчас он лежал в палате, под присмотром Рапсодии, а Виктория бросила его и побежала ко мне.
— Иди к нему.
Она мотнула головой.
— Иди, я все равно спать лягу.
— Тебе к нам надо.
— Зачем, я не ранена.
— Ты контужена. Посмотри на себя, ты лет на пять постарела…
Я б и на десять постарела, если б тем самым смогла вернуть погибших ребят.
— Как твой?..
— Нормально. Буянит, что зря упекли в постель. Тяжелых уже в полевой госпиталь отправили.
И вздохнула:
— Чего тебя понесло с колонной?
— Приказ.
— Головянкин?..
— Почему? Свиридов.
— Ясно. Из Кабула начальство приезжало, утром только улетели. Ох, погуляли — Галке прибыль.
— А что ты про Головянкина вдруг спросила? — Я села на постель, закончив наконец полоскаться. Надо бы воду вылить, да сил нет…
— Да Ягода-то у нас. Сашка твой прибегал, ну и парой фраз насторожил.
— Откуда Саше знать?
— А он слепой? Или я? Да все видят, что этот старый пень залезть на тебя мечтает. Идея фикс ты у него.
Я легла на постель, обняла подушку, еле сдерживая слезы, — мне не было дела до глупых чаяний какого-то Головянкина. Он казался далеким и невсамделишным.
— Ты поплачь, Олеся, легче станет.
— Нет, знаешь, как мне стыдно?
— Вот тебе раз! Это чего ж тебе стыдно?
— Меня стошнило, представляешь, при всех! Я вела себя как последняя идиотка! Ревела…
— Ага, поэтому Соловушкин рапорт на представление тебя к награде подал, да?
Я зарылась лицом в подушку: какой рапорт, какая награда?! Она что, не слышала, о чем я?
А ребята? Она что, не понимает, что они погибли?! Что Чижа больше нет!! Нет Темраза, Ришата, Дао. Нет! Их не-е-ет!!.
Господи, Господи, Господи!!
Куда ты смотришь и видишь ли вообще?!
Мне дали два дня выходных.
Богатство.
Приз.
Но что с ним делать?
Я лежала и глядела в потолок, а за стенкой слышалось изрядно надоевшее мне за два месяца службы монотонное скрипение кровати. Галка зарабатывала себе на жизнь в Союзе, без выходных. Еще бы, через месяц ее контракт закончится, а в месяце всего тридцать дней. Нет, на счастье Галки, в августе тридцать один день.
