Мужчины охотно отвечали, травили байки, перемежая остроты с пошлыми шутками и рассказами о боях и потерях, начальстве, обеспечении. Вика заинтересовалась афошками и местными дуканами. Ее, обняв за плечи, начал просвещать темноволосый старлей. Я же слушала мальчика, что представился Виктором, который со слов очевидцев слышал, что произошло несколько дней назад в бригаде Свиридова. Мне было и странно, и страшно слушать историю о кровавой резне на заставе, вблизи батальона, о ночном нападении на колонну у самого его расположения. Заставу вырезали под корень, батальон при оказании помощи товарищам понес значительные потери личным составом и техникой. В тот момент я не поняла главного, что пытался втолковать мне парень, — мы попали на войну. Здесь нет спокойных мест, как нет покоя вообще. Никто не знает, будет ли жив не то что через сутки — через час, минуту. Что война не правое дело, а лютое. Она как ненасытный зверь рыщет по всему Афгану и пожирает всех, кто подвернется, не деля на правых и неправых. Начальство, подчиненных, мужчин, женщин. И мне было настолько жаль погибших мальчиков, их матерей, невест и жен, что я чуть не заплакала.
— Здесь часто душманы лютуют, — на свой манер попытался успокоить меня Виктор.
— Напугал барышню. Нашел, о чем с девушкой разговаривать! — презрительно сплюнул блондинистый десантник с такими же выцветшими глазами, как и его хэбэшка.
— Я не боюсь, — покачала я головой, утирая украдкой слезу. — Мне жалко… столько потерь…
— О-о! Налетели, орлы! — проскрипел появившийся прапорщик и, всучив нам документы, махнул в сторону аэродрома. — Садитесь на борт до Кандагара, там на вертушку до бригады Свиридова. Выполняйте!
И смылся. Мы растерянно переглянулись с Викой: а где, как, что?
— Не расстраивайтесь, сестренки! — прогудело сразу несколько человек. — Сейчас устроим все в лучшем виде!
— Меня назначили сопровождающим, — буркнул хмурый парень, который протолкался сквозь толпу. — Сержант Малышев. Сергей.
Наши сумки подхватили и всей толпой сопроводили на борт до Кандагара. Военнослужащие любезно потеснились, пропуская нас в салон, словно перехватили эстафету у тех удальцов, что остались на аэродроме.
Так мы встретились и простились с Кабулом, даже толком его не увидев. Мне запомнилось лишь яркое жгучее солнце, коричневая земля и толпа наших мальчиков, которые так приветливо встретили нас на неприветливой земле.
Вечерело и холодало. Мы стояли на бетонке и ждали «вертушку». Второй час.
