Мы опять осели на стулья и услышали смешок. В углу, в полумраке, на груде ранцев, сумок и мешков полулежала женщина и курила, пуская дым в потолок:
— Интернационалистки? — спросила хриплым, насмешливым голосом, заметив наши взгляды.
— Комсомолки.
— A-а, ну да, ну да… Дуры! — села, недобро уставившись на нас. — Сколько вам лет-то?
— А какое это имеет значение?
— Лет двадцать, двадцать два, — определила с ходу. — Трахаться-то умеете?
Мы обалдели. Вика пошла пятнами, я озадачилась.
— Слушайте внимательно, пока мой борт не пришел, так и быть, посвящу вас в главную задачу вашей службы. Вариантов три, и все зависит от того, зачем вы сюда прилетели. Если вправду защищать Апрельскую революцию, многострадальный афганский народ, то лучше следующим бортом домой. Здесь ваши идеалы никому не нужны — нужно тело. Влюбиться, замуж выйти — ответ тот же. Ну, а если заработать… тогда оставайтесь и учитесь шире раздвигать ноги. Начинайте прямо сейчас, скоро вами кадровики займутся. Будете выкаблучиваться — пошлют на отдаленную заставу. Там вас будут трахать всем составом, а потом убьют душманы, до кучи. Придут ночью и вырежут всех. Вот и весь ваш долг!
Она говорила зло и настолько назидательно, что мы невольно растерялись.
— Вас контузило? Списывают? — нашла я ответ ее злобе.
Женщина усмехнулась, легла обратно на мешки и ткнула в мою сторону пальцем:
— Тебе точно здесь делать нечего. Уезжай.
— Никуда я не уеду.
— Тогда за аморалку выкинут в Союз и будешь потом долго и нудно доказывать всем, что не золотая рыбка.
— Сумарокова, ты чего по ушам девчонкам ездишь!.. Ты мне здесь, давай, без агитаций! — угрожая, потряс пальцем женщине, появившийся прапорщик, суетливый, усатый. Нам рукой замахал: — Чего стоим? Вам что, персональное приглашение требуется? Давайте быстренько, быстренько, здесь вам не гражданка…
Мы послушно пошагали за ним, а он обернулся и опять потряс, теперь уже кулаком, женщине:
— У-у-у, с-с… Сумарокова.
— А что она сделала, почему ее в Союз? — несмело поинтересовалась Вика, когда мы отошли на достаточное расстояние, чтоб женщина не услышала вопроса.
— Буянила, пила, с солдатней якшалась, — махнул ладонью прапорщик. — Шалава. А вы, я смотрю… Комсомолки!
«Но буяним в случае хамства, как настоящие шалавы», — мысленно ответила я.
— Армии нужны комсомолки!.. Но больше женщины, чтоб… — прапорщик повел плечами, головой и что-то одному ему ведомое очертил рукой в воздухе, — тепло от вас было, понимание. Ну, вообще, чтоб не дуры, вон как Суморокова, а настоящие боевые подруги! А то служба у нас такая: сегодня живы, а завтра оно уже… Война! А как без ласки женской на войне, а? Звереют мужики, а вы ласково, нежненько выслушайте, помогите…
