Вскрыв банку консервным ножом и освободив от бумаги масло, я положила деликатес на стол и отодвинулась в сторону, разрешая обступившим меня детям полюбоваться изысканным натюрмортом.
— Что это? — приблизив нос вплотную к банке, спросила Оля. Только вчера ее мама, не получавшая второй год зарплату, упрашивала заведующую не исключать ребенка из садика.
— Красная икра! — блаженно объясняю я. — Сейчас принесу хлеб и сделаем вкусные бутерброды: намажем на хлеб сливочное масло, а сверху положим икру, и когда будем откусывать, икринки начнут лопаться, а во рту станет солоно и щекотно, — плотоядно завершаю рассказ, глотая наполнившие рот слюнки. Дети замерли, внимая нарисованной картине.
За хлебом бегала минут пять, не больше, и, открыв дверь, остолбенела, увидев, как Оля, найдя где-то столовую ложку, под внимательными взглядами детей погружает ее в баночку с икрой. Заметив меня, Оля поспешно зачерпывает полбанки и, теряя по дороге большую часть добычи, быстро сует ложку в рот.
— Бессовестная! — издаю я свирепый рык, в то время как Оля торопливо жует то, что досталось, а дети грустно рассматривают упавшие на пол икринки.
Толкнув правонарушительницу в угол, забираю покорно отданную ложку и, порезав хлеб и намазав ломтики маслом, раскладываю — чуть ли не по счету — оставшуюся в баночке икру. Оле бутерброд не полагается, ее наказание усугубляется тем, что она будет созерцать удовольствие, дружно получаемое правильными и хорошими детьми. Мстительно глянув на обиженное и злое Олино лицо, разрешаю приступить к еде.
Дождавшись команды, дети начинают есть, — кроме младшей по возрасту Жанны. Поднеся деликатес ко рту, Жанна останавливается, смотрит на Олю, потом на поощрительно улыбающуюся меня, — и вдруг твердо идет к Оле, на ходу вытягивая руку с бутербродом. Возмущенная своеволием, бросаюсь вперед, успевая выхватить бутерброд из Жаниной руки. Взгляды детей устремляются на нас.
— Ах, так! — в сердцах кричу Жанне. — Ты против равенства?! Ты считаешь справедливым, что Оля дважды получит то, что мы с тобой — ни разу?! Или ешь бутерброд, или его съем я!
Дети во все глаза глядят на Жанну. Та упрямо опускает голову. Тогда я — страж педагогических принципов — демонстративно надкусываю злосчастный бутерброд. Выражение моей жующей физиономии: непреклонно-растерянное.
Жанна поднимает на меня взор. Она беззвучно плачет, и вряд ли — по бутерброду. Завистливое лицо Оли наполняется страданием, она подходит к Жанне и благодарно прижимает ее к себе.
