– Из Арконы я, батюшка. Из поселенцев. Иду в град военный, ищу своего суженого, коего обидела ненароком, да теперь не могу найти и прощения вымолить…
Чуть качнулся вперёд князь, протянул руку. Та не поняла, отшатнулась, он снова заговорил:
– Садись ко мне спереди. До городка ещё десять вёрст. А тебе назад вернуться надо.
– Как же, княже… Не стоит… Добрые люди подберут, ежели поедут…
– Подберут. Но вряд ли кто сегодня тебе по пути попадётся, женщина. Нынче городок на учения военные вышел. Так что ни обозов сегодня, ни торговцев не будет. Садись.
Несмело взялась. Легко выдернул её наверх, усадил перед собой, лошади не понравилось, захрапела, попыталась укусить дополнительный груз. Ахнула Купава в испуге, да перехватил Ратибор движение, подставил сапог, сталью прошитый. Жеребец сообразил, что делать такого не стоит. Особенно когда удила нежные губы рванули до крови. Подчинился, хотя и не очень довольный. Затрусил рысцой. Женщина заёрзала, сползать начала. Да тут ухватил Купаву князь рукой левой за талию, к себе прижал. Та рванулась было, но тут конь ходу добавил. Затихла женщина. А жеребец помаленьку скорость набирает. Наконец решил, видимо, что столько хватит. Пошёл ровной рысью. А наездники его молчат.
Долго ли, коротко – вот и град показался военный. Домики аккуратные, из обожжённого кирпича сложены. Дорожки каменные, деревья. Подъехал князь к строениям, часовые выскочили, а он женщину, не спрашивая, под бока подхватил, на землю опустил, не слушая благодарностей, вновь коня тронул. Князя-то сразу пропустили, благо кто из воев его не знает? Чай, каждую седмицу по разу, а то и чаще наведывается. Все воинские лагеря в округе объезжает. Смотрит, что и как везде… Словом, проехал внутрь, а Купаву остановили. Пока коня у коновязи ставил, краем уха разговор слушал. Та спрашивала о старшине воинском с жёлтыми глазами да родимом пятном на спине… Всё, как Крок говорил… Защемило грудь, едва удержался… Но смог себя пересилить. Прошёл мимо, маски кольчужной не снимая.
– Был у нас такой, Ратибор Соколов… Старшина воинский. Да отправился он по указу княжьему добровольно на границы полуденные с людоедами.
– Ох…
Обернулся – а она на земле сидит, по ней кулачком бьёт, и слёзы градом… А внутри обида – вместе ехали, и не узнала. Не подсказало ей сердце. Значит… Развернулся, подошёл к ней. Руку протянул вновь, помогая подняться. На этот раз чиниться не стала. А он маску медленно отстегнул и, когда у той глаза округлились, сурово сказал:
