И все же волновало. Особенно в свете того, что все чаще заводились разговоры, как прекрасно было бы Саше поехать в Германию и поступить там в консерваторию. Как и Кира, он окончил в Харькове музыкальный колледж, но, конечно, европейское музыкальное образование, по мнению его матери, должно было открыть перед Сашей новые горизонты. Плюсов была масса – возможность бесплатного обучения, стажировка и, наконец, своего рода опекунство Владимира Петровича, человека довольно обеспеченного даже для Германии. Он был готов взять на себя расходы на проживание и питание, если Саше не удастся получить стипендию или найти работу на время учебы. Немецким Саша владел отлично, а все остальное было лишь вопросом его таланта и профессионализма, тем более что поступать можно было сразу в несколько мест. Еще недавно, до наших с ним отношений, мы постоянно говорили о его возможном поступлении, но сразу же, как решили быть вместе, эти разговоры прекратились, как и не было. Конечно, все были расстроены таким поворотом – мать Саши, Владимир Петрович и Оксана. Все, кроме меня. Я успокаивала себя: он взрослый мальчик, решил остаться здесь – значит, так и надо. Помимо меня у него были и другие причины не уезжать – пожилая мама, работа и, наконец, их с Кирой группа.
– Кем я буду там, – пожимал он плечами, – еще одним молодым, подающим надежды музыкантом? Нас и здесь неплохо кормят.
Но это не значило, что остальные с легкостью приняли его решение оставить все как есть. Я не могла не понимать – в этом детально разработанном плане мать Саши и друг его отца отводили важное место и той вероятности, что однажды их дети будут вместе и они наконец смогут зажить большой и дружной семьей. А я стала помехой для его осуществления. Эта мысль задевала меня и подтачивала изнутри, как противный червяк.
– По-моему, они спят и видят, как вас поженить, – говорю как-то я, глядя в потолок, пока Саша лежит рядом и курит. Я против того, чтобы он курил в моей спальне, и против курения в целом, но, видимо, не очень серьезно заявляю о своем требовании, раз он не спешит его выполнять.
– Лена, давно хотел тебе признаться. Когда ты говоришь такие вещи, мне хочется взять ремень и сделать с тобой кое-что неприличное, жестокое – это ничего? Я не кажусь тебе чудовищем после такого признания? Ты меня не разлюбишь?
– Я серьезно. Ты сам говорил, что родители еще в детстве вас «помолвили».
– Лен, это обычная болтовня. «У вас товар, у нас купец, было бы чудесно, если бы мы стали родственниками», – кривляясь, распевает он. – Тебя мама тоже сосватала сыну своей подруги, который тебя в школе лупил, а ты плакала и бежала мне жаловаться.
