Блокпост (Граница Чеченской республики. Поздний вечер)
– Ну вот, значит, дружили русский Иван и чеченец Беслан…
В блиндаже сумрак, тонкими пластами плавает белесый сигаретный дым, за узкими бойницами вечерняя синева стремительно, как это всегда бывает в горах, сгущается в непроглядную ночь. Прапорщик – контрактник Зыков заводит уже десятую, пожалуй, байку. Слушателей в блиндаже человек семь. Кто ест, кто возится с вещами, кто, напрягая глаза, пытается читать затертое письмо при свете маленькой коптилки, мерцающей на самодельном столе. На голой железной кровати в углу ворочается старлей, застрявший по пути на вертолетную площадку на ночь глядя. Зыкова и слушают, и не слушают, и уж враки его всерьез не воспринимают, но ему, похоже, все равно, и он плетет и плетет свой незамысловатый монолог, блестя золотым зубом, торчащим на самом видном месте.
– Да-а-а, и вот пошли они как-то на охоту – Иван впереди, Беслан сзади. Вдруг чеченец обгоняет русского и говорит: впереди не ходи, ходи сзади. Почему?! – русский спрашивает. Убить могу!
– Городишь ты… – пробормотал с кровати старлей.
– И не горожу, это мне реальный осетин в Моздоке реально рассказывал. Чего ему врать?
Да-а-а, и вот как-то позвал Беслан Ивана в гости с ночевкой. Среди ночи просыпается Иван, а над ним стоит Беслан с ножом: «Уходи, Иван, домой и не приходи больше, кровь будет!»
Так вот и закончилась дружба Ивана с Бесланом…
Зыков посмотрел в бойницу, где стало совсем черно:
– Что-то тихо сегодня.
Раздался приглушенный толстыми стенами голос часового, а потом и ответный возглас, и в помещение вошел солдат. Он поставил автомат к другим, выстроившимся у стены, и завалился на нары.
– Поставь на предохранитель, – сказал ему Зыков.
– Да ладно!
– Я говорю: поставь на предохранитель!
– Солдат кряхтя, нехотя поднялся, щелкнул предохранителем.
– Дурак, это ж примета такая верная – чтобы раньше времени не началось…
Да-а-а, а вот еще про Шаманова рассказывают. Показывают ему Минводы, ну, вот достопримечательности разные, ключи эти знаменитые, памятники всякие, а потом говорят: «А сейчас мы проходим мимо винного погребка, который любил посещать Лермонтов».
А Шаманов в ответ: «Какого же черта мы проходим мимо!?»
Зыков подождал, но никто не засмеялся и он, нимало не смутившись, продолжил:
– Вот мне недавно капитан в Ханкале рассказал. Объявилась в Грозном старуха-чеченка, Фатима, что ли. Вот если какой солдат или офицер с ней поговорит или там имя свое назовет, то через день-другой или пропадет без вести или погибнет…
