– Что, что? Вот ты как заговорил! – нахмурила лоб его жена.
– А вот что. Во-первых, надо различать гордыню и достоинство. А во-вторых, жить нам есть на что, если, конечно, поубавить твои с Дашей аппетиты. Так что еще неизвестно, кому за гордыней надо последить.
– Что-то я совсем перестала понимать тебя последнее время. Что ты имеешь в виду конкретно?
– Продай свой мерседес, к примеру, и деньги появятся.
– Что! Ах, вот ты как? Ну, это уже ни в какие ворота не лезет!
Наденька со слезами на глазах выскочила из-за стола и закрылась у себя в комнате. Ей было очень обидно, и она не очень представляла себе, как быть дальше. Ее мир был растоптан.
Виктор же по обыкновению налил себе рюмочку порто и мрачно принялся смотреть в окно. Его взору открывался малоинтересный вид непритязательного городского квартала. Было как всегда тихо. Вечерело. На небе собирались тучи. Постепенно раздражение от разговора с Наденькой сменилось осознанием того, что он не может найти ни понимания, ни сострадания в собственном доме. Ведь ему было совсем не просто! Черт его знает, сколько ему было еще отмерено на этом свете! А если десять или даже двадцать лет такого существования! Он действительно был бы рад отдать это время и свои силы на служение.
«Но служить можно чему-то высокому и большому, – размышлял Виктор Владимирович. – Например, искусству, родине или, хотя бы, спорту.» Была ли его вина в том, что Господь лишил его такой возможности? Допустим… Но что с того? И пусть по-настоящему увлеченных до старости каким-либо интересным делом людей встречалось совсем немного, это служило слабым утешением для Виктора Владимировича. Ощущение собственной ненужности и одиночества нахлынуло на него тяжелой волной. Вот, значит, к чему он пришел, что заслужил.
У него возникла потребность поговорить с кем-нибудь по душам. Виктор Владимирович с досадой бросил взгляд на предательски молчавшую дни напролет трубку телефона. А ведь еще каких-нибудь десять лет назад, когда он находился «в обойме», был востребован, его даже раздражали слишком частые звонки. Как быстро все меняется! Теперь его раздражало бесконечное молчание этой пластмассовой штуки. Он все же набрал номер своего хорошего приятеля – большинство из них, кстати, сами собой куда-то испарились в последние годы, – но тот, вместо дружеского приветствия, лишь скороговоркой ответил ему, что очень занят на работе и перезвонит позже, а лучше всего, завтра или как-нибудь на днях. Виктор Владимирович мрачно положил трубку и посмотрел на плотно закрытую дверь, за которой скрылась Надежда. Он тяжело поднялся и попробовал повернуть ручку. Дверь, отделяющая его от жены, оказалась заперта, и теперь из-за нее не доносилось ни звука. Дочь Наденьки, Даша, где-то веселилась с друзьями. А если бы она и оказалась дома в этот момент, то это вряд ли изменило ситуацию к лучшему. Скорее всего, наоборот. Ведь с некоторых пор Даша стала очень раздражительна в отношении Виктора Владимировича. По любому, даже самому пустяшному поводу она взяла неприятную манеру перечить своему кормильцу. А когда очевидных причин не находилось, она ограничивалась неодобрительными взглядами в его сторону.
