— Ни черта не понимаю! — удивился я. — Так значит, у вас здесь не было термоядерного взрыва.
— Был, ой был, мой лейтенант! Как раз тогда, когда все бросились к нашему подземному убежищу, над нами взорвалась атомная боеголовка третьей ракеты. А еще несколько — уж не знаю, сколько ракет, — угодили в наше хранилище атомных и водородных бомб. И тогда наша Багана превратилась в настоящий ад. Все, кроме меня и командира базы, превратились в пар… Господу богу придется затратить немало сил, чтобы ко дню «страшного суда» разобраться в этих перепутавшихся человеческих атомах. Два дня, несмотря на холодный дождь, нельзя было и носа высунуть из этой мышеловки — кругом все было раскаленное, как доменная печь.
— Где командир базы? — прервал я болтовню солдата.
— Офицер-космонавт высшего класса Со у себя. В своем кабинете… О боже, как я рад, что вы прилетели, командир До! — Солдат заковылял по коридору. — Бедный командир Со! — растроганно шмыгая носом, продолжал солдат. — Он тоже ослеп. Совсем, как и я.
Мы прошли через оперативный каземат, куда сквозь пролом в потолке падал резкий сноп дневного света, и остановились перед наглухо закрытой стальной дверью. Солдат осторожно постучал в дверь костяшками пальцев.
— Мой командир! Откройте, мой командир! Это я и командир До, — проговорил солдат.
За дверью царила тишина.
— Господин командир базы!
Ни звука, ни шороха.
Я бешено забарабанил в дверь рукояткой пистолета.
— Эй ты! Старая крыса! Пустой бочонок! Проклятый гробовщик! — заорал я. — Открывай! Открывай и взгляни в глаза мне!
Все было тихо.
И вдруг я ощутил страшную смертельную усталость. Сказалась, очевидно, и лучевая болезнь, незримо творящая во мне свою разрушительную работу.
— Ладно! Ты все равно не уйдешь от меня, слепая кобра!
Я повернулся, прошел мимо остолбеневшего от удивления слепого солдата.
Я проснулся от мучительной боли в суставах. Несколько минут, не шевелясь, лежал на диване, прислушиваясь к своему телу. Нет, это была не усталость. Это они, проклятые невидимые лучи, разъедали мое тело, вызывали эти ноющие боли, странную вялость и безразличие. Глотнул сразу две таблетки и немного погодя почувствовал облегчение.
Какой-то шорох заставил меня обернуться. Две жирные крысы пытались прокусить пластмассовый ранец моего защитного костюма. От ранца пахло съестным.
— Пошли вон! — рявкнул я.
Одна из крыс неторопливо шмыгнула в угол. А другая невозмутимо смотрела на меня глазами-бусинами и шевелила усами.
