— А я, дедушка? — спросил Микитка.
— Мир будет кормить, ми–ир. Дай рожок, — Андрюша наклонился к парню, — Микитка, ты не подумай, что я сам беру рожок, никогда, во век бы не взял его у тебя. Обществом постановили, по приказу беру… не сердись на деда… Ладно? Приходи потом на рожке играть.
— Махалку, дедушка, не отнимут?
— Нет, нет, махалка твоя, сам вил, твоя будет.
Отдал Микитка медный заливно–голосистый рожок дедушке-Андрюше и с махалкой пошел вдоль по улице.
Бывший подпасок шел и глядел на солнце, которое выбежало на небесный простор, как одичалый конь, охваченный огнем. Одурелое, угарное солнце с пожаром в гриве.
«Само солнышко от жары помутилось, спуталось в дорогах» — думал Микитка и казалось ему, что солнце идет не прошлогодним, не настоящим своим путем, а бродит стороной и бездорожьем.
— Эй, Микит. Микитка! — крикнул Васька Трубка и махнул рукой, — айда. Ты не подпасок?
— Нет, Андрюшу подпаском сделали.
— Пойдем на Каменку раков ловить, поджаришь и есть можно. Хорошо.
— Ладно, — согласился Микитка.
— Махалку брось, пастухом, ведь, не быть уж!
— А если буду? К тебе в амбар положим.
И друзья до поры до времени положили махалку в амбар к Ваське Трубке.
Микитка — Неподпасок (установилась за ним эта кличка) кормился по домам. Но кормили его неохотно и частенько говорили:
— Сами голодаем, а тебя кормить приходится. Да ешь, ешь, ты ведь не виноват. От голоду, от горя говорим, молчать знамо лучше!..
— Микитка, рано пришел, побегай, погодя зайди.
Микитка приходил погодя, а ему говорили:
— Поздно, ждали, ждали — не дождались, съели все, думали — забыл или накормился где, ничего не оставили.
Уходил Микитка голодный и ждал ужина. Не каждый день приходилось ему и ужинать.
— Мы не ужинаем, раз в день едим! — И Непод–наска выпроваживали на улицу.
Он голодал и худел. Работы не было, даже взрослые руки стали лишними. Всего и дела — солому с крыши содрать и уцелевшую скотину накормить соломенной сечкой. Ни косить, ни жать, ни сеять не надо. Пришло избавление от трудов. Радуйтесь!
В починке Кугунур были скормлены все крыши сараев. Стояли сараи с оголенными жердями и переводами, как скелеты дохлых лошадей.
Начали чаще отказывать Микитке в хлебе, и пошел он тянуть руку ко всем окнам — где дадут.
Но давали неохотно. Случалось, обойдет Микитка весь починок и ничего не получит кроме обид;
— Постыдись, ты всех объедаешь, очередь забросил. По два раза за день к окну подходишь.
Выходило, что всех объедал Неподпасок, а на деле он голодал больше всех. Ослабел парень и перестал ходить на Каменку за раками.
