— Ты думал про это, да, Вадя? Это хорошо, — тихо сказала Оля.
— А все остальное просто: круговорот веществ в природе. Смешно? — сконфуженно улыбнулся он.
— Ничего тут смешного нет, — ласково ответила Оля. — Ты… — Но в это время около двери послышались голоса.
— Давай здесь сражнемся, — гремя шахматами в коробке, предложил кому–то Игорек и вошел в столовую. — Пардон! Миль пардон, мадемуазель, мосье! — И хохотнул.
— Идем! — Оля встала. — Всю песню нам, гад, испортил.
— Я этому Игорьку фасад покрашу! — свирепо пообещал Вадик. — Не по первому разу шутит.
— Злится, ревнует, — сказала Оля. — Ну да! А ты и не знал? Эх ты, филин! — Она засмеялась. — Ну, не как при любви ревнуют, а… Просто ему хочется вот так со мной посидеть. Ишь, хищник! Я его сразу раскусила!
— А меня?
— С тобой у меня ошибочка вышла, каюсь. — Оля толкнула Вадика лбом в плечо. — Думала, ты рыба вареная. — Она запрокинула голову, подставляя губы. — Ну! Сама прошу!
Они были уже за лагерем, на тропинке, едва натоптанной над обрывистым берегом. Под рукой жило ее тонкое податливое плечо, от него шло тепло даже из–под курточки. У дуба она остановилась, закинула Вадику руки на шею и не отстранилась, когда его жар передался ей. Ах, никогда она не была такой!
— Люблю! — шептал ей Вадик. — Люблю тебя! — Она уступала ему, то суетливо и слабо сопротивляясь, то замирая, покорная, — Оля! — позвал он ее, задыхаясь. — Ну, скажи!
Она вздрогнула, открыла глаза и, как сквозь сон, слабо улыбнувшись, села, поникнув плечами, склонив набок голову. Дальний свет луны чуть бледнил ее лицо. Вадик закурил и лег навзничь, лицом к мутному, встревоженному небу.
— Странный ты, Вадька! Не пойму тебя! — озабоченно произнесла Оля. — Как дальше будет? Ты вправду меня любишь? Тогда почему ты?.. Ну, у тебя, в медпункте… Испугался, что обженю?
— Ты про это? А ты смелая, Ольке!.. — восхитился Вадик. Он сел так, чтобы видеть ее лицо, дотронулся до него. — Объясню. Красть не хочу! Понимаешь? Ведь ты то огонь, то лед. Есть вещи, которые я в тебе совершенно не понимаю!
— А я в тебе, — быстро и серьезно сказала Оля.
— Когда ты, как сегодня, мне даже страшно делается: вдруг ты завтра все перечеркнешь? Ты мне нужна и ты мне не даешься. — Оля засмеялась, и Вадик торопливо поправился: — Ну, то есть я хочу сказать… Ты — свободный человек, точно знаю!
— Чудик ты, Вадька! У тебя девушки раньше были? Ну, признайся, Вадя! Я за старое ревновать не стану.
— Была, — буркнул Вадик, отворачиваясь. — Только она меня не любила. Держала рядом, не понимаю для чего. У нас все было, вроде бы ничего больше не пожелаешь — знаешь, так некоторые думают? — а шел к ней на свидание, как на войну. Измучился я с ней, — признался Вадик.
