– Я тут причем? Такую «опочивальню» дала мадам д’Аконье, а не я. Ты думаешь, у меня покои лучше?
– У вас хотя бы ложе человеческое и свечки есть. Эта итальянская старуха могла подумать хоть о том, что здесь будет жить и ребенок. Да Паскуаль в первую ночь, проведенную в этом курятнике, лихорадку заработает. Я умоляю вас, поговорите с той старой ведьмой. Она вас послушает, – я тяжело вздохнула, понимая, что уже и сама хочу уехать из этого дворца. Да, правда говорили, что вражда с наставницей юных фрейлин до добра не доведет.
– Амелия, я все понимаю, но с мадам д’Аконье сейчас лучше не ссориться. Перетерпи нескольку дней, все равно после турнира мы уедим. Когда Мелли вернется от лекарки, скажешь, чтобы зашла ко мне. А сейчас, я прошу тебя, помойся, поешь и ложись спать. Паскуаля я заберу к себе, пусть у меня в покоях поживет, – недовольно фыркнув, няня, не раздеваясь, поудобнее устроилась на лежанке, и через несколько минут уже мирно спала.
Ближе к вечеру стало холодать, и паж, не привыкший к такому холоду, принялся кашлять и чихать. Окутав его в меховую шаль, я нежно пролепетала: – Мой дорогой, ты целый день ничего не ел, ослабнешь.
– Я не голоден, миледи. Просто у меня сильно болит горло и голова, – сонно ответил малыш, почти не открывая глаз.
– Господи, да у тебя жар! – воскликнула я, увидев капли пота на горячей лбу ребенка: – Потерпи, я сейчас позову лекаря.
– Амелия! Амелия! – позвала я гувернантку, но в ответ была тишина.
– Миледи, мне плохо…, – едва разжимая губы, прошептал Паскуаль.
– Паскуаль, мальчик мой, все будет хорошо. Сейчас придет доктор, даст тебе лекарство, и ты уснешь, а утром будешь здоровый, – шептала я, хотя сама ни капли не верила в правдивость своих слов. Если у мальчика начнется лихорадка, беды не миновать, ибо дети очень трудно такое переносят, и в большинстве случаев Господь забирает их. Мне стало дурно при мысли, что Паскуаля не станет. Нет, я была вынуждена спасти его, он должен встать на ноги… Должен…
– Амелия! Где тебя сатана носит?! – выкрикнула я, когда на пороге появилась гувернантка, сонно протирая глаза:
– Я… я спала… Мелли не вернулась?
– Нет, она еще у лекарки.
– Тогда, что случилось?
– Паскуалю плохо, у него жар. Быстрее позови лекаря! Чего стоишь? Скорее! – но женщина не сдвинулась с места. Со странной улыбкой на губах, она подошла к кровати и провела пальцем по моей щеке:
– Пришло время, девочка моя, – я в недоумении отшатнулась, увидев глаза Амелии, которые были похожи на очи самого дьявола. Она смотрела с таким пылом и ненавистью, что я почувствовала, как сердце сжимается в комок. Гувернантка схватила меня за руку, и, поднося запястье к губам, укусила. Я воскликнула, когда зубы няни вонзились мне в руку. Закричав, я смотрела, как капли крови, подобно бутонам розы, падают мне на юбку, как моя кровь окрашивает ладонь Амелии.
